Читать книгу - "Башмаки на флагах. Том 2. Агнес - Борис Вячеславович Конофальский"

— Тогда, может, хоть вина?

— У них пил вино, лучше пива налей.

Расторопная Зельда, что прислуживала у стола, уже схватила кувшин, но Агнес встала и забрала кувшин у горбуньи, сама налила кавалеру пива. И сказала:

— Энрике Ренальди дарил мне браслет, когда вы победили безбожников.

Она протянула господину руку, чтобы тот разглядел красивый, тонкой работы браслет.

— Так ты у них бываешь?

— Один раз была на званом ужине, потом меня другие городские господа приглашать стали.

Отчего-то Волков насторожился.

— И что? Ходишь?

— Только если сильно просят.

— О чём там говоришь?

— В основном о вас спрашивают, господин. Также, часто спрашивают отчего я не замужем.

Молодые господа с аппетитом поедали всё, что было на столе, и почти не слушали их разговора, а вот кавалер ещё больше насторожился, смотрел на девицу пристально:

— И что же ты отвечаешь, когда тебя про замужество спрашивают?

— Отвечаю, что не мне то решать, а только лишь вам. Что партию для меня вы подыщите.

— Впредь так и говори, — отпивая пива, произнёс Волков.

А сам подумал, что жизнь всякого человека, что женится на этой внезапно похорошевшей девице, и ломаного пфеннига стоить не будет.

Когда молодые господа наелись и ушли к себе в трактир, а Ута с Зельдой убирали со стола, Агнес и говорит ему:

— А что это вы, господин, от меня ушли спать на стол, как бедный родственник, я чай не вшивая.

Волков покосился на неё и вместо ответа задал вопрос:

— А ты точно в шаре видела, что я возвращаюсь с победой?

— Когда в шар глядишь, ничего точно сказать нельзя, — отвечала девушка, — а если хотите, так я ещё раз погляжу, чтобы вернее было.

Он молча взял мешок с шаром, что висел на спинке его кресла, и протянул девушке.

Та схватила его, радостная, и говорит:

— А вы, господин, не позорьте меня перед моими холопами, в постель ложитесь, а коли не желаете спать со мной, так я себе другое место отыщу.

Глава 34

Когда солдаты стояли в лагере у реки, они и мылись, и брились, и одежду стирали или давали стирать её маркитанткам. В лагере они чисты и пригожи; и ботинки, и одежда у них крепки и исправны. Шесть дней марша — их не узнать. Лица их серы от дорожной пыли, серы волосы и даже ресницы серы.

Пыль смывается, если остаётся время от разбития лагеря и рядом есть хорошая вода, а не единственный колодец, который кашевары и возницы тут же вычерпывают почти до дна. Офицеры, конечно, стараются найти место под привал или ночёвку у источника хорошей воды, но не всегда такое получается. Волков помнил случай, когда большое войско с многочисленной кавалерией в южных войнах и при большой жаре, за один вечер выпило до грязи небольшой пруд.

Даже если у солдат в разбитом на ночь лагере есть доступ к чистой хорошей воде, это не значит, что всем солдатам удастся помыться. Сбор дров, кормление и поение лошадей, готовка еды отнимают много времени перед сном. И усталость уже берёт своё. Едва поев, солдаты заваливаются спать или проклинают рок, если им выпадает нести ночной дозор. А дозор нужен всегда. Даже если войско идёт по своей территории. И дело тут не во враге, дело в том, что среди солдат есть такие, которые получив задаток, нести тяжести солдатской жизни, да ещё и рисковать собой, вовсе не желают. А ищут первую возможность, чтобы сбежать из войска. Карл Брюнхвальд был человек опытный, поэтому помимо застав вокруг лагеря ещё отправлял к рассвету конные разъезды, покататься да посмотреть вокруг, как солнце взойдёт. Покататься и поискать подобных умников. Коли находили, так волокли их в лагерь, а там уже без всякого милосердия их судили, и дезертирам всегда исход был один: скрещение оглобли да петля. Поэтому каждый вечер перед ужином и каждый рассвет перед завтраком офицеры несли капитан-лейтенанту сводки по ротам.

Если хорошая погода стоит, то солдаты после ужина валятся спать, даже не ставя палаток. Лучшие места в таком случае — это обозные телеги или уютное место под ними. На другое у них просто нет сил. И не удивительно, ведь они шли почти двенадцать часов шагом небыстрым, но зато всего с одним привалом, а завтра им опять идти двенадцать часов.

Люди встают на заре, снимают палатки, запрягают лошадей в обозные телеги, быстро доедают то, что было приготовлено на ужин, и начинают строиться в походные колонны.

Так и шли они, а на седьмой день встали лагерем в одном неплохом месте, у маленькой речушки, южнее Ланна на три мили.

Еще до того, как было найдено место для лагеря, Карл Брюнхвальд послал вестового к полковнику в город, чтобы сообщить тому, что его полк уже рядом. И утром следующего дня, полковник Фолькоф выехал из Ланна встречать свих солдат.

Он, Брюнхвальд и Рене въехали на холм, откуда было хорошо видно растянувшееся на дороге войско и его обоз. Видом своего полка на марше кавалер был доволен. Трубачи, что шли в голове колонны, сразу сыграли «С правого фланга». Солдаты сразу поворачивали головы направо, видели его на холме, подходя ближе, начинали приветствовать своего командира. Волков махал им рукой.

— Дошли без происшествий? — спросил Волков.

— Как же без них, — отвечал ему капитан-лейтенант. — Два мерзавца сбежали.

— И вы их не поймали?

— Нет, больно хитры были, — отвечал Брюнхвальд. — Утром при перекличке были, как на ночь стали — их уже нет. Думаю, что они у мостика под Фёренбургом сбежали. Там, пока мы обоз вперёд пропускали, солдаты сбились в кучу, пошли к реке умыться. Видно, мерзавцы под мостом и спрятались, а сержанты не заметили, и узнали мы о том только на вечерней перекличке.

— А из какой же корпорации они были?

— Я думал, что из корпорации Эвельрата, спросил у ихнего корпорала, а он говорит, что они оба приблудные. Но я слежу за этим, уверяю вас, господин полковник, что сержанты следят за солдатами, а кавалеристы Гренера по утру, после переклички, делают объезды лагеря.

— Жаль, что не удалось поймать их, — с сожалением произнёс Волков. — Безнаказанный проступок и другим мерзавцам надежды даст.

— Это мой недосмотр, — согласился лейтенант.

— Нет, Карл, нет, — кавалер не сомневался, что Брюнхвальд знает, что делать. Но, даже имея такого опытного лейтенанта, исключить случаи дезертирства невозможно. — А что с поносом?

— Четверо слегли, — ответил Брюнхвальд.

Вот это дело было ещё страшнее, чем