Читать книгу - "Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов"

Еще не была взята Глебова столица, и на подходе были вести о втором разгроме болгарских войск. В Золотой палате царского дворца собрался весь цвет столичной знати. Рассаживались по местам согласно чину, сначала шёпотом, а потом уже в полголоса обсуждали последнюю злую весть. Крытые царьградской парчой и расшитые золотом платья, дорогие каменья в жуковиньях, ещё недавно освещавшие роскошеством и гордостью палаты, казались содранной позолотой в выморочном, заросшем паутиной холодном жилье. Сам Георгий Сурсувул появился незаметно, не остановившись, как делал ранее, переступив порог, где ждал тишины и внимания к себе, ловя уважительные взгляды и наслаждаясь величием. Он, слегка сгорбившись и не смотря ни на кого, прошествовал к своему месту, только там тускло оглядел взором собрание.

Начни Георгий говорить, и зал взорвался бы уже в голос с упрёками и обвинениями. Под сводами грозно висело невысказанное: где же та ромейская дружба, в которой ты нас так уверял? Но Сурсувул молчал. Гул голосов начал утихать сам собою. Ждали Петра.

Царь явился в сопровождении постельничьего и византийского наместника, Малхия. Наместник собирался покинуть Преслав, когда Константинополь порвал отношения с Болгарией, но Сурсувул уговорил его остаться, всё ещё надеясь на восстановление дружбы, и держался за наместника, как за последнюю тонкую спасительную нить.

Георгий нахмурясь всмотрелся в лицо Петра. Ему вчера показалось, что царь сломлен новостями, но сейчас он шёл твёрдой поступью, чуть приподняв подбородок и кивнул приветствовавшим его боярам. Сурсувул подождал, пока царь сядет в высокое с золочёными ручками кресло и начал собрание:

— Собрал я вас нынче, господа-совет, по недоброму поводу. Идёт на нас враг силою неисчислимой. Войска наши разгромлены, сёла разорены. Я уже отдал распоряжение готовить столицу к обороне.

Боярин замялся, мысли рассеялись, чего раньше не случалось.

Ему не дали продолжить:

— Чернь на сторону русов встала! Не ведомо тебе сие? Мириться со Святославом нужно!

— Не токмо чернь, но и бояре некоторые!

— Сам что думаешь?

Сурсувул украдом глянул на Малхия, ища поддержки, но тот, не поднимая головы, что-то писал на пергаменте, всем видом показывая, что происходящее его не касается.

— Мириться не будем, — продолжил Георгий. — Не для того наши деды землю защищали, чтобы мы так запросто перед врагом склонились.

— Враг твой рядом с тобой сидит, — тихо, но отчётливо произнёс боярин Дезислав, кивнув в сторону наместника. Он давно разменял восьмой десяток и никого в этой жизни не боялся. Сидящий рядом с ним боярин Филипп, раскрыв большой, как у лягушки, рот, сказал то, о чём многие думали, но боялись сказать:

— Если русы и Бориса побьют, то сражаться нам будет уже некем. Комитопулы с ратной силой разоряют окраины, кто не переходит на их сторону — вешают. Мы меж двух огней сейчас. Только ромеи могут остановить русов, а зарвавшегося Николу мы и сами укротим.

Наместник оторвался от писанины, глянул поверх десятков устремлённых на него глаз.

— Только покаяние и поклон святейшему императору может спасти вас. Сами вы в неуёмной жадности своей и потаканию варварским туркам обратили на себя меч великого покорителя агарян. Что вы посеяли, то и пожинайте, в слепоте и заносчивости своей место своё забывшие.

Бояре молчали. Велик был трепет перед ромеями, вошедший в плоть, в душу, в самое существо. Никто не отвечал на явный плевок, в очередной раз покорно утираясь. Лишь Дезислав, сложив на животе руки, громко нараспев сказал:

— Такого позора, как за последние годы, не переживала Болгария. Симеон-царь в гробу переворачивается, ваши речи слушая. Бивали мы с ним ромеев и не раз, с того и дань они нам платили. А чтоб советчики их решениями нашими руководили — того в те времена и не помыслить было! Стар я, не то ушёл бы к Николе, лишь бы только этого всего не слушать и не видеть.

Малхий сжал кулаки, засопел сердитым барсуком, но Дезислав даже не удостоил его взглядом, будто и не было представителя империи здесь. Пётр сам решил остановить готовую разразиться бурю:

— Позови, Георгий, кого-нибудь из тех, кто бился с русами. Пусть расскажет.

Голос у царя дребезжащий, как у старика. Годами преклонен, но высушен болезнями, потому сложно было представить его молодым и полным сил, когда жив был его легендарный отец Симеон, провожавший сына под венец с дочерью ромейского базилевса.

Сурсувул заранее позаботился о том, чтобы рассказчик мог связать два слова, был почтителен к совету и действительно дрался до последнего, потому его привели довольно быстро. Это был комит Стоян, высокий, плечистый, вошёл, степенно поклонился, поправил перевязь, державшую правую руку, кисть которой была перемотана чистой тряпицей. Пётр дал знак говорить.