Читать книгу - "Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя - Олег Аксеничев"

Крест крестоносца...

У стен древнего города эр-Мегиддо, на безводной голой равнине встретятся однажды в последней битве силы Света и Тьмы. Тогда падший ангел Аваддон снова увидит убитых им сегодня рыцарей, увидит среди торжествующих победителей воинства Христова.

Тёмный, даже побеждая, готовит себе гибель.

— Турки взяли на буксир мальтийский флагман!

— Вижу.

Генуэзец Андреа Дориа, командовавший правым флангом христианского флота, опустил подзорную трубу. Слёзы ли заставили подозрительно блестеть глаза опытного флотоводца? Вряд ли, плаксивость он оставил портовым проституткам. А если и слёзы, так что ж? Пороховой дым такой едкий, знающий поймёт.

— Рыцари стояли, как и клялись, до последнего! А теперь Улуг-Али узнает, кто победитель!

Снова у глаза, блестящего, часто моргающего — подзорная труба. В ту сторону, откуда, как кажется, не плывут, а летят над водами галеры резерва, галеры маркиза Санта-Крус. Гребцы выбивались из сил, но не снижали темп, отбиваемый потными барабанщиками. Потерявших сознание от усталости оставляли на месте, в ногах. За вёсла садились те, кто был ближе — аркебузиры, матросы, а то и надсмотрщики-комиты, давно забросившие за ненадобностью свои плети. Да, нет преступников и подневольных! На нас крест и с нами — Бог!

Среди галер резерва — «Маркеса», а на её палубе стоит, сильно, до пота, сжав эфес меча, Мигель Сааведра. В расстёгнутом колете, расшнурованной на груди рубашке, узких, по ноге, штанах и чулках. Башмаки с мягкой, без каблука, подошвой идеально подходят для грядущего абордажного боя.

— На самого Улуга идём, — голос идальго Херонимо был далёк от радости. — На лучших волков османских... На пиратов!

— Тем почётнее будет наша победа! — громко, чтобы слышали солдаты, ответил Сааведра.

— Для тех, кто выживет...

Эти слова Херонимо де Пасамонте произнёс тихо, и никто, кроме дона Мигеля, их не слышал.

Последний удар вёсел по воде. И вот корабли маркиза Санта-Крус впились хищными «клювами» в турецкие галеры, и хлынули на палубы вражеских судов испанские и итальянские воины, свежие, ещё не уставшие от боя, но рвущиеся отомстить за смерть своих братьев по вере.

И бомбарды испанских галер так часто, как только успевают пушкари, мечут ядро за ядром туда, где ещё не кипит бой, где сгрудилась основная часть флота Улуг-Али.

Пушка «Маркесы» выпустила последнее ядро в корму галеры самого турецкого адмирала. Удар пришёлся повыше ватерлинии, перемешав брызги и щепки.

— Тоже неплохо, — ощерился Сааведра. — Воды нахлебается, так быстрее не поплывёт!

Турецкой галере не добавлял плавучести и взятый на буксир мальтийский корабль, усеянный трупами погибших рыцарей.

— А что, если...

Сааведра подскочил к капитану «Маркесы», горячо зашептал что-то ему на ухо.

— Правый борт — вёсла в воду! Левый — вёсла поднять!

Галера по приказу капитана развернулась, встав поперёк направления удара испанского резерва.

— Оба борта — вперёд!

«Клюв» галеры пробил фальшборт мальтийского корабля, крепко сцепив два судна.

— Быстро, быстро! — подгонял Сааведра абордажную команду. — Да будет с нами Святая Дева Гваделупская!

Янычары на турецком флагмане готовились к неминуемому абордажу. Сгрудившиеся у правого борта, они представляли прекрасную мишень, если грамотно выбрать место для стрельбы. Мальтийская галера как раз и была таким местом.

— Аркебузиры, вперёд!

Вперёд! Бог на стороне смелых.

Невысокий рыжеватый идальго первым пробрался через так и не убранные тела к разбитому лафету носовой бомбарды мальтийской галеры.

Забыв выдохнуть, Сааведра смотрел в лишённое кожи лицо странной твари, стоявшей по другую стороны бомбарды. Чёрные змеиные зрачки. Красные отсветы на огромных, лишённых век глазах. Жгуты мышц на обнажённом теле. Здесь кожа уже проросла, была розовой, младенческой, ненастоящей какой-то...

— Иисусе!

Ох, не всуе помянул имя Сына Божьего Сааведра! Демон скривился, словно от боли либо отвращения.

Почти незаметным движением схватил с палубы меч.

Прыгнул к испанцу.

Теперь — только бой. Единоборство. Показать человечку всю его ничтожность.

Ударила сталь о сталь. Снова. И снова.

Перед Сааведрой был не демон; обычный противник, как в фехтовальных залах Испании или Италии. Только так, иного быть не может; иначе завоешь от страха, отбросишь в сторону оружие, бесполезное при обороне от слуги нечистого.

Сталь о сталь.

Свинец в так и не достроенное тело.

Аркебузиры из абордажной команды не подкачали. Увидев, с кем скрестил меч их командир, они, без излишней команды, снарядили свои ружья, громоздкие, но обладающие страшной убойной силой, особенно при выстрелах на расстоянии в несколько шагов. Вот уже аркебузы надёжно упёрты в сошки подставок. И полетели свинцовые шарики, разрывая плоть и дробя кости падшего ангела Аваддона.

За аркебузирами, сев прямо в кровавую лужу на палубе, выл от ужаса дон Херонимо де Пасамонте. Да, позор для идальго — бросить в бою оружие. Но с кем скрестил меч этот безумец?! Против адской твари не поможет ни сталь, ни молитва.

Смертно тело, но не тварь Божья. Повелел бы Господь — и не стало бы падших ангелов. Но — не повелел же...

Тело, принадлежавшее когда-то Энвер-реису, содрогалось от новых и новых попаданий. Отлетали куски мяса, не сгнившего только волей посланца тьмы, но давно мёртвый турецкий капитан с головой демона продолжал стоять, так и не выпустив меч из перебитой в нескольких местах руки.

Рёв ударил по ушам, как бич пастуха. Несущий гибель, Аваддон был в своей стихии. Лопались головы аркебузиров, а их тела ещё дёргались какое-то время в агонии. Один испанец, уже мёртвый, успел нажать на курок аркебузы, и выстрел едва не стоил жизни Сааведре. Свинцовый шарик пролетел в ладони от носа испанца, попав точно в рот демона.

Но Аваддон продолжал реветь, а испанцы — погибать. Дону Мигелю повезло, словно перед чудовищем была мёртвая зона, хранящая жизнь там находившемуся.

Уцелел и идальго Херонимо, лишившийся от ужаса сознания. Зачем только Господь дарит жизнь трусам? Может, даёт возможность искупить грехи?

Снова толедская сталь летит в лицо демона. Но не человек перед забывшим о своей лихорадке испанцем. Демон гибели и разрушения. И отлетает клинок от костей твари, ставших крепче миланских доспехов.

Сгущается воздух, словно тисками охватив левую руку испанца, отставленную прочь при выпаде.

— Остановись... Покорись...

Демон шепчет это Сааведре, шепчет шипяще, как научившаяся говорить змея.