Читать книгу - "Повседневная жизнь французов при Наполеоне - Андрей Иванов"

— Нет, государь, когда я смотрю на вас, мне тепло! — ответил боец.

Так «сын» ответил «отцу». Но «дети» не всегда были кроткими и послушными. «Ворчуны» полагали, что военные действия происходят потому, что они одобряют решения императора и разделяют его стремления. Когда при переходе через перевал Гвадарраму они посчитали, что главнокомандующий безумствует и заставляет их совершать никому не нужные подвиги, то стали переговариваться о том, чтобы пристрелить его. Позже, под Асперном и Эсслингом, гвардия в ультимативной форме потребовала, чтобы вождь не подвергал себя лишней опасности: «Бросай оружие, пока император не уйдет из-под пуль».

Они знали, что говорили — месяцем раньше, во время штурма Ратисбона (Регенсбурга), Наполеон был ранен в правую ногу. Армия тут же узнала о новости, врач бросился помогать императору, а тот, не обращая внимания на боль, объехал фронт, демонстрируя свою силу и раздавая награды отличившимся бойцам.

Таким он был при Ратисбоне в 1809 году, но что с ним случилось при Бородине?

Когда Наполеон простился с супругой 26 мая в Дрездене, после сказочной церемонии встречи с монархами, герцогами и князьями, та горько рыдала. Она боялась разлуки и неизвестности.

«Вы достаточно знаете меня, — писала она своей придворной даме, — чтобы представить себе, как я грушу и чувствую себя несчастной. Я стараюсь превозмочь себя, но мне не будет веселее вплоть до того момента, когда я вновь увижу его».

Письма Наполеона Марии-Луизе из России совсем не похожи на письма Жозефине из Италии. Сколько страсти и поэзии содержали письма первого похода! А что теперь?

«Ты понимаешь, что я стремлюсь душой к тебе так же, как и ты ко мне, и я хотел бы быть с тобой, чтобы высказать тебе все те чувства, которые я питаю к тебе. Будь здорова, мой друг. Весь и навсегда твой».

Женщине мало «понимать», чувства же лучше не «высказывать», а выказывать!

Императрица покинула Дрезден через несколько дней после отъезда Наполеона к армии. Она направилась в Прагу, у нее появился «почетный эскорт» — граф фон Нейперг^[297], ставший ее любовником, а после смерти Наполеона — супругом.

1 июля императрица поехала в Карлсбад, а затем во Францию. 18 июля она воссоединилась с сыном во дворце Сен-Клу.

События давали все основания надеяться на скорое возвращение императора.

В одном из писем в августе Гёте вопрошал: «Что вы скажете, если не в моей власти датировать это письмо иначе, как “день торжества Наполеона при оглушительном колокольном звоне и громе пушек. 1812 год”».

Наконец Москва взята. Ничего сенсационного для политиков и хорошая тема для поэтов.

«Падите, башни Кремля! Падите, час настал! Вот эти воины, столь часто не поддававшиеся! Ваша безнаказанная гордыня чрезмерно возвысилась: Как она обрушилась к вашим подножьям.

Но нет! Готовый поразить громом остановился: Кто удерживает твой гнев? Это длань победителя. Не спорь с его блестящей победой, Москва! Твоя милость в его сердце.

Таким вижу я героя, коему предшествует молния. Он решил дать стране, восставшей против него, коммерцию, искусства, мир и изобилие, которые расцветают при его поддержке» (Ж. Б. Баржо. Ода «Завоевание Москвы»).

Покорение Москвы, как писали французские газеты, — это нечто «выходящее за пределы всего, что давала нам доселе его полная чудес история».

Ликованию не было предела. Опасались лишь одного: как бы император не проследовал триумфально в Индию вместо того, чтобы поскорее вернуться.

Другая императрица — ибо ее не лишили этого титула — едет из Мальмезона в Милан, куда ее пригласил сын, имперский принц Евгений Богарне, командир корпуса Великой армии. Она находит невестку Августу Амелию^[298] «отменно выглядящей», а внуков — «прелестными и ласковыми».

31 июля, после тяжелых родов, супруга принца родила сына. Жозефина пишет Евгению в Россию: «Твой сын — крепыш, весельчак и сама нежность. Мы с ним прекрасно ладим».

Жозефина вновь пускается в путь, переваливает через Альпы и приезжает на курорт Экс-ле-Бен, а затем в свой новый дом в Преньи. Она принимает приглашения, навещает префекта Капелла^[299], затем отправляется в префектуру Женевы, центр департамента Монблан, на прием в честь победы Наполеона над русскими армиями. А король Вестфальский Жером Бонапарт, дезертировавший в начале кампании, 13 ноября устраивает бал в честь открытия в Касселе новой статуи Наполеона.

Вернувшись в Париж, Жозефина узнает о заговоре генерала Мале. И понимает, что императора надо беречь.

Она пишет сыну: «Злодеи способны на все. Передай от меня императору, что он плохо поступает, селясь во дворцах и не проверив, а вдруг они заминированы».

Император приучил всех не сомневаться в исходе сражений. Однако, в дополнение к обычным победным реляциям, свежие бюллетени Великой армии содержали и слова, побуждавшие к размышлению. Почему армия отступает, хотя и со славой?

«Мы начали пробуждаться ото сна», — вспоминала герцогиня д'Абрантес.

«Мне что-то непонятна история с московским пожаром и всем прочим», — призналась Евгению сестра Гортензия.

Непонятными кажутся и взрывы хохота, прозвучавшие через несколько дней после Березины. Да, было и такое!

«1 декабря ставка была в Стойках; такого скверного ночлега мы еще никогда не имели, — рассказывает Коленкур. — Мы прозвали эту деревню Мизерово (от французского слова “misere” — нищета). У императора и начальника штаба были маленькие ниши в 7–8 квадратных футов каждая.

В другой комнате набились все остальные чины штаба. Холод был такой, что все искали спасения в этой комнате, переполненной так, что можно было задохнуться; лежать можно было только на боку, так как больше места не было. Было так тесно, что если бросить иголку, она не упала бы на пол.

Выходя из комнаты, кто-то в темноте наступил на ногу г-на де Боссе^[300], который ехал с нами из Москвы в коляске и жестоко страдал от подагры. Проснувшись от боли, причиненной ему этой косолапостью, несчастный закричал: «Это ужасно! Это убийство!» Те, кто не спал, расхохотались, и смех разбудил спящих, и вот, в конце концов, и самые серьезные люди, в том числе и бедняга больной, и самые легкомысленные громкими взрывами хохота одинаково уплатили свою дань этому минутному веселью. Я рассказываю об этой сцене, чтобы показать, до какой степени человек привыкает к самым прискорбным событиям и становится почти бесчувственным зрителем величайших несчастий, а в то же время его развлекает самый ничтожный пустяк».