Читать книгу - "Плевицкая - Леонид Млечин"

Горгулов приехал в Париж с двумя револьверами; пошел в собор, молился; потом выпил литр вина; опасаясь полиции — ведь у него нет вида на жительство, — выбрал третьеразрядную гостиницу, где сдают номера на ночь или на час, для отвода глаз взял с собой проститутку, вскоре ее отослал и всю ночь писал: проклинал коммунистов, чехов, евреев, французов. Потом вышел из гостиницы и убил Думера».

Пятнадцатого сентября 1932 года убийцу французского президента казнили на гильотине.

Для русской эмиграции эта история была тяжким ударом. Отношение французов к русским ухудшилось. К тому же выяснилось, что профашистски настроенных эмигрантов хоть отбавляй.

Французская полиция заинтересовалась рассказом полковника Федосеенко.

В Иностранном отделе ОГПУ разразился скандал. Парижский резидент рвал и метал: неумелые коллеги из Берлина подставили Скоблина и Плевицкую под удар!

Москва оправдывалась 5 июля 1932 года:

«По основному вопросу — делу Федосеенко. Мы тщательно проверяем сейчас всё это дело и, считая правильными ваши предложения, дали немедленно указания Артему осторожно, не вызывая никаких подозрений, возобновить связь с Федосеенко, согласовывая все принципиального характера вопросы и письма с нами. Нужно указать вам, что по некоторым причинам, сказавшимся сейчас, мы не были в курсе весьма важных деталей этого дела, вернее, не были поставлены в известность своевременно аппаратом Артема. Отсутствие этой оперативной четкой отчетности и привело нас к создавшемуся положению.

Директивы по этому вопросу были даны немедленно телеграфно в копии вам и даются сегодня этой почтой.

Вместе с тем, учитывая то, что Федосеенко не очень-то доверяют в штабе РОВС (данные 13-го) и что его переписка, несомненно, просматривается французами, мы предложили Берлину осторожно проработать вопрос постепенной его компрометации путем дачи в последующем в дальнейших письмах намеков на ряд бывших в прошлом, якобы, заданий, которые он своим хозяевам объяснить не мог. Без утверждения нами каждого варианта такого порядка аппарат Артема писать не будет.

Мы возражаем против длительной ликвидации связи с 13-м (консервации), но предлагаем не писать писем и встречаться в ближайшее время как можно реже. Вместе с тем укажите 13-му на необходимость в ближайшее время сжать свою активность и ни в коем случае не выпячиваться».

Масла в огонь подлило сообщение о том, что еще один корниловец будто бы подтвердил: Скоблин давно служит большевикам.

Полковник Корниловского полка Семен Гаврилович Магденко в эмиграции жил в Германии. Он был участником Ледяного похода, но о нем давно говорили как о человеке, близком к большевикам. В июле 1930 года начальник 2-го отдела РОВС Алексей фон Лампе писал Шатилову: «Полковник Магденко, который и сам не отрицает своих старых связей с большевиками, предложил мне свои услуги по разведке в России». Шатилов отсоветовал фон Лампе иметь с ним дело.

Центр информировал парижскую резидентуру: «Для вашего сведения сообщаем также, что Лампе уже начал проверять Магденко и дал ему задание провокационного характера — сблизиться с советскими сотрудниками в Берлине. Когда Магденко заявил, что у него этих возможностей нет, Лампе замял этот вопрос».

Кончилось тем, что полковника Магденко в Берлине арестовали по обвинению в шпионаже на Советский Союз. Центр успокоил парижскую резидентуру: «Магденко тринадцатого не может знать. Имеющиеся данные говорят, что он на допросах держится хорошо, пока ничего не выдал».

Семена Магденко в 1933 году выслали из Германии — нацисты избавлялись от эмигрантов, сотрудничавших с большевиками. Но попытка восстановить контакт с Федосеенко, чтобы он замолчал, завершилась полной неудачей. Теперь уже Иностранный отдел предложил законсервировать ценного агента, беспокоясь о безопасности Скоблина и Плевицкой.

Центр — парижской резидентуре 25 июля 1932 года: «После восстановления связи с известным вам Федосеенко Берлином допущена вновь ошибка. Для сохранения 13-го, которого, очевидно, сейчас Ф. П. Биде будет разрабатывать, мы предлагаем вам прервать с 13-м связь месяца на два. Обеспечить его на это время деньгами, успокоить и обеспечить восстановление связи не раньше, чем через два месяца. Если у вас будут какие-либо другие соображения, хотя это фактически является тем предложением, которые вы выдвигали с самого начала, — просим нам сообщить».

Парижская резидентура намеревалась сделать Скоблину что-то приятное — преподнести подарок. Центр запретил: «По вопросу о выдаче подарка 13-му. Мы считаем, что сейчас выдавать на руки такой подарок было бы опасно. Мы считали бы более целесообразным приготовить такой портсигар с надписью и монограммой, показать его 13-му, но не давать сейчас на руки и заявить, что это хранится в его личном деле как награда. Мы исходим здесь из того, что лишние ценные вещи могут сейчас возбудить большое подозрение».

Роли переменились. Парижская резидентура не хотела даже на время оставаться без такого источника информации, как Скоблин:

«Обращаю ваше внимание на то, что к 13-му Миллер и Шатилов продолжают относиться с полным доверием. Когда он донес Миллеру, что Федосеенко уверяет, что провокатор не кто иной, как Скоблин, Миллера передернуло, и он предложил Федосеенко немедленно исключить из списков полка. Когда 13-й о том же заявил Шатилову, тот ему сказал:

— Вас это не должно смущать, гадина Завадский и про меня муссирует слухи, что я не только агент большевиков, но что мне платят большевики жалованье в 2000 франков.

Только вчера Шатилов под большим секретом сказал 13-му, что решено на секретном военном совещании по докладу генерала Архангельского о VI Отделе в Чехии. Приказ об этом Миллера будет через неделю, и с участников совещания взято слово никому не говорить. Говорил 13-й с Витковским (командир 1-го корпуса). Витковский не сказал ни слова, а Шатилов 13-му сказал всё. Эрго (следовательно. — Л. М.) — верят.

Если вы осторожно будете вести дело Федосеенко, то мы 13-го, я думаю, выгородим из этой пренеприятнейшей истории».

Жизнь эмиграции проходила в бесконечных интригах, в атмосфере подозрительности и зависти. Иного и быть не могло в достаточно замкнутом мире. Агенты разных спецслужб пытались на этом заработать. Подсовывали своим связным различные слухи, выдавая их за секретную информацию.

Парижская резидентура — Центру 22 октября 1932 года:

«Шатилову стало известно, что Глобачев передал Миллеру полученный им от Завадского доклад о том, что Шатилов, Туркул и Скоблин готовили переворот против Миллера и что Скоблин и Туркул с этой целью посетили комиссара Фо-Па-Биде, стремясь привлечь его на свою сторону. Шатилов добавил, что донос определенно построен так, чтобы восстановить Миллера против него, Скоблина и Туркула.

Шатилов полагает, что надо принять решительные меры против провокатора Завадского, тем более что есть предположения о том, что Фо-Па-Биде уходит.

Миллер, по-видимому, будет говорить со Скоблиным по этому поводу, но Туркула вызывать не будет, так как боится его боевитости».