Читать книгу - "Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II - Стивен Кут"

Но Пеписа привлекала в Нелл не только актриса. Она отличалась редкостной естественностью настоящая «проказница», чей хриплый смех и острый, нестеснительный язычок повергали к ее ногам одного мужчину за другим. Однажды, заглянув за кулисы, Пепис наткнулся на Нелл и еще одну актрису, Ребекку Маршалл, и был совершенно потрясен и шокирован их речью. «О Господи, пишет он, — как все просто! И сколько мужчин к ним липнет, стоит им сойти со сцены, и как непосредственны они в своей речи». Потом Пепис увидел Нелл на майских празднествах 1667 года, когда она, в накладных рукавах и корсаже, смотрела с балкона своего дома на доярок с гирляндами, — «девчонка-загляденье».

Такой же Нелл показалась и Карлу. Шел 1667 год, выходки леди Калсман становились все невыносимее, и по контрасту Карл начал обнаруживать живой и откровенный интерес к этой девчонке с улицы. Возможность познакомиться с Нелл выпала, когда они с братом оказались однажды в театральной ложе по соседству с ней, пришедшей сюда в сопровождении некоего мистера Вильерса. Карл заговорил с Нелл и, когда спектакль кончился, пригласил ее вместе со спутником поужинать. Герцогу Йоркскому было поручено отвлекать Вильерса, пока Карл заигрывал с Нелл. Все шло прекрасно, но когда принесли счет, выяснилось, что у Карла и герцога не хватает денег расплатиться. Бедняге Вильерсу пришлось это взять на себя, а Нелл, демонстрируя тот самый острый язычок и остроумие, что делали ее столь желанной в глазах мужчин, съязвила: «Веселенькое дельце, с такими бедняками мне еще сидеть в таверне не приходилось».

К началу 1668 года Карл уже «несколько раз» посылал за Нелл, а еще два года спустя переселил ее в дом на Линкольн-Инн-Филдз. Там 8 мая 1670 года она родила ему первого ребенка, а на следующий год, когда вновь забеременела, король купил ей дом в гораздо более престижном районе, на Пэлл-Мэлл. Сад, примыкающий к дому, выходил на Сент-Джейм-ский парк, и Карл, которому всегда было наплевать, что думают люди о его интрижках, приказал сделать нечто вроде насыпи, чтобы Нелл легче было забираться на стену и болтать с ним. Как-то раз Ивлин был совершенно шокирован, оказавшись случайным свидетелем «интимного разговора между королем и миссис Нелли… она сидит на стене, а король стоит внизу на зеленой лужайке». Ну а в самом доме у Карла была полная возможность вступать с возлюбленной в более тесные отношения: он приходил на музыкальные вечера, которые она начала с недавнего времени устраивать, смотрел, как она порхает по залу в своем свободном, с развевающимся подолом платье, и любовался ею обнаженной — восхитительная шаловливая Венера, как изобразил ее сэр Питер Лели, с матовой кожей, полной грудью, готовой к любви. Поистине король находил в этом доме отдохновение от леди Калсман с ее политическими амбициями, ибо, как вскоре выяснилось, к великому облегчению и Карла, и публики, следившей за развитием романа, Нелл эта сторона жизни совсем не интересовала. Популярные версификаторы не преминули отметить этот факт:

Малютка Нелл живет на Пэлл. Король ее пригрел. В кровать его смогла загнать, Но скипетр — он цел.

К тому же Нелл была слишком умна, чтобы объявлять войну своим соперницам, а Карл слишком любвеобилен, чтобы ради одной оставить других. Не забыл он, в частности, робкого шарма фрейлины, сопровождавшей его сестру в Дувре, и теперь, когда Генриетта Анна уже не могла остановить его, никто не мешал пустить в ход как щедрость, так и положение венценосца. Потребно было то и другое, потому что Луиза де Керуаль была и бедна, и тщеславна. Представлявшему короля на похоронах Генриетты Анны Бэкингему было поручено прощупать почву, но, как нередко с ним случалось, он явно превысил свои полномочия. Идея Карла заключалась в том, чтобы предложить Луизе стать фрейлиной королевы Екатерины, однако когда дело дошло до конфиденциального разговора, Бэкингем не удержался и наговорил столько всего, что у девушки голова пошла кругом: якобы брак Карла доживает последние дни, и Англии скоро понадобится новая королева. Луиза слушала, и ей рисовались самые радужные перспективы, особенно если учесть, что нынешнее ее положение явно оставляло желать лучшего.

К тому же после смерти Генриетты Анны она осталась безо всякой опеки и, происходя из семьи, насколько родовитой, настолько и обнищавшей, понимала, что теперь ей самой придется предпринимать какие-то решительные шаги, иначе и о положении, и о преуспеянии можно забыть. А претендовать на то и другое, считала Луиза, она может уже по праву рождения и поэтому затеяла хитроумную игру, которая должна была принести желаемый результат. В этой игре у нее было одно большое преимущество — современники находили Луизу де Керуаль несравненной красавицей. У нее были матовая кожа, темные волосы и, по словам Ивлина, «простодушное детское личико». Эти природные дары Луиза тщательно развивала, подражая манерам самых утонченных дам при дворе короля Людовика XIV В общем, она была, как тогда любили говорить, прекрасна. Менее всего поведение Луизы отличалось естественностью и непосредственностью, но она настолько овладела искусством нашептывать своим слабым и томным голоском элегантные банальности, надувать губки, вздыхать и устало откидывать головку, как героиня какого-нибудь модного романа, что производила именно то впечатление, какое хотела. Иное дело, что за этой маской всегда скрывалась надменная, хотя и без гроша в кармане, дама, твердо вознамерившаяся занять достойное положение в мире, дама, равно ценящая и роскошь королевской жизни, и ее денежное выражение.

Со всевозрастающим изумлением английский двор наблюдал, как очарованный король гоняется за женщиной, которая упорно отказывается ему уступить. Но если англичане заключали пари, сколько еще она продержится, то у французов появился иной, более серьезный интерес. Похоже, если есть нужда проникнуть в тайные замыслы Карла, то лучшего шпиона, чем эта дама, не найти; правда, как сообщал в Париж французский посол, «король вопреки слухам к ней еще не ходит». И пройдет более полугода, прежде чем эта в общем-то пресная, расчетливая красавица допустит Карла в роскошные апартаменты, которые были ей выделены в Уайтхолле. Но уж после того как двери их открылись, Карл заходил к Луизе дважды на день, бдительно следя, чтобы каждое ее желание выполнялось немедленно и беспрекословно.

Так продолжалось до осени 1671 года, когда во время одного из приемов во французском посольстве Луиза вдруг почувствовала приступ тошноты. Убежденные в отличном качестве своего стола, французы торжествующе заключили, что Луиза беременна. Добрую весть немедленно сообщили Людовику, что и неудивительно — в последние месяцы Версаль только об этом и думал. Один из королевских министров написал в Лондон, что король чрезвычайно доволен полученным известием и ждет новых сообщений. Слух, разумеется, оказался ложным, и тогда влиятельные соотечественники начали оказывать на Луизу нешуточное давление. Они требовали, чтобы она ради благополучия своей страны пожертвовала женской честью.

С ней имел конфиденциальную беседу французский посол, а обаятельный и искушенный Сент-Эвремон бросил на решение этой проблемы свой немалый литературный дар, мягко намекая Луизе, что по сравнению с бесспорными преимуществами капитуляции радости самообслуживания нездоровы и даже аморальны. «Так что, не слушая голоса гордости, уступи восторгу искушения». Но все это ни к чему не приводило, и тогда приближенные короля перешли к решительным действиям. Леди Арлингтон прямо заявила Луизе, что выбор у нее простой и ясный: либо стать любовницей короля, либо удалиться в монастырь. Высказавшись таким образом, леди Арлингтон действовала далее с решительностью героини комедии времен Реставрации.