Читать книгу - "Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи - Жан Флори"

Оправданная горечь! Возвращение Боэмунда, очевидно, превратило надежды Танкреда в несбыточную мечту. Автор «Истории священной войны» более чем лаконично подтверждает, что за Боэмунда была отдана денежная сумма, и одной фразой освобождает Танкреда от любых подозрений, замечая, что выкуп был выплачен Антиохией, а верный Танкред безоговорочно передал город своему дяде[633].

Альберт Ахенский был единственным, кто предоставил более детальную информацию о переговорах, предшествующих освобождению Боэмунда. Он посвятил этому две главы. Приведенные им подробности мог передать ему лишь сам Боэмунд или человек из его ближайшего окружения. В этой версии именно Боэмунд (можно даже сказать, «и только он») является и главным актером постановки, и творцом собственного освобождения.

В «сценарии» этого спектакля прежде всего предъявлено обвинение басилевсу. Уже тогда, когда никто еще не был озабочен участью Боэмунда, Алексей добивался того, чтобы ему выдали норманна, которого он страшился. Ради этого он передал Данишмендидам 260 000 безантов, «желая, чтобы Боэмунд умер в изгнании или в вечном плену, дабы не мог он более наносить вред его королевству своими всевозможными кознями»[634]. Но Кылыч-Арслан, узнав, что Алексей предложил столь крупную сумму, потребовал от Гюмюштекина часть этого выкупа. Получив отказ, он объявил Данишмендиду войну и вторгся в его владения.

Именно в этот момент на сцене появился хитроумный Боэмунд. Он умел быть любезным со своими тюремщиками, а его репутация доблестного и мудрого воина была такова, что порой ему доверял и сам Гюмюштекин. Так, Данишмендид попросил у него совета относительно сложившейся ситуации, и Боэмунд дал ему понять, что к нему он питает больше симпатий, нежели к Кылыч-Арслану. Уверив правителя в том, что он найдет решение этой проблемы, Боэмунд предложил ему сделку: пусть Гюмюштекин освободит его посредством уплаты выкупа, равного половине суммы, обещанной Алексеем. Боэмунд, в свою очередь, обязуется стать его союзником в борьбе против их общего врага; он добьется также поддержки других христианских князей. Ежели, напротив, Данишмендид предпочтет остаться при своем и получить в два раза больше от Алексея — что ж, воля его, но… Гюмюштекин должен знать, что ничего от этого не выиграет, ибо деньги эти будут мгновенно растрачены в бесконечных конфликтах с Кылыч-Арсланом и с франками, поскольку родичи Боэмунда, его друзья и союзники объявят Гюмюштекину вечную войну.

Сбитый с толку столь уверенными речами, Гюмюштекин попросил время все это обдумать. Посовещавшись со своим окружением, он согласился с Боэмундом и даже пошел ему навстречу, поскольку сумма выкупа была уменьшена до 100 000 безантов. К Алексею отправили посольство, дабы отклонить его предложение. Итак, Боэмунда были готовы освободить — нужно лишь собрать выкуп.

«Боэмунд, пробывший два года в заключении, в оковах, ликовал: ведь благодаря Богу он оказался в милости у Данишмендида и, более того, добился большой уступки в освобождении. Он попросил всех своих родичей в Антиохии, в Эдессе и на Сицилии собрать требуемую сумму и отправить ее к назначенному дню в окрестные земли Мелитены, куда привели бы и его. Там его освободили бы из плена и подписали бы договор о мире и союзничестве с Данишмендидом»[635].

Конечно, в таком рассказе нет ничего невозможного, но его тональность — благожелательное отношение к Боэмунду, отнюдь не частое в повествовании Альберта Ахенского, — наводит на мысль, что перед нами отрывок из пропаганды, распространяемой близким окружением норманна. Мы не знаем точно, каким именно образом он попал в рассказ Альберта Ахенского.

Ибн аль-Асир, очевидно, сожалеет о том, что Боэмунд оказался на свободе, ибо это придало смелости христианам и нанесло большой урон мусульманам, поскольку Боэмунд, чтобы избавиться от долга, возникшего вследствие выкупа, пошел войной на соседние города. Этот союз, пишет он, свел на нет память об услугах, которые ранее Гюмюштекин оказывал исламскому миру. Попутно он подтверждает сумму выплаченного выкупа (100 000 золотых монет), добавляя одно уточнение: Боэмунд обещал вернуть свободу дочери Яги-Сиана, бывшего правителя Антиохии, — ее удерживали в плену с момента захвата города[636].

Альберт Ахенский отмечает политическую значимость освобождения норманна, которое дискредитировало Данишмендида в глазах большей части мусульманских правителей. Яги-Сиан из Сиваса сообщил о таком поведении Гюмюштекина персидскому султану и халифу Багдада, а также отправил Данишмендиду письмо, предлагая ему устроить Боэмунду ловушку и вновь захватить его, тем самым искупив «измену». Желаемого он не добился[637].

Ордерик Виталий, враждебно относившийся к византийскому императору и постоянно обвинявший его в измене крестоносцам, обращает внимание на ликование Алексея, а также на его намерение заполучить Боэмунда и никогда более не выпускать из заточения. По словам хрониста, Гюмюштекин, отказавшийся от предложения басилевса, желал вечно удерживать в плену Боэмунда, «которого турки называли равным христианскому богу»[638]. В очередной и не в последний раз за Боэмундом закрепилась репутация отчасти сверхчеловеческого существа. Возможно, что Ордерик Виталий в данном случае оказался под влиянием рассказов о его пленении, распространенных самим Боэмундом во время его французской поездки. Романтическая версия, описывающая обстоятельства его освобождения и переговоры, проходившие во время его заключения, очень характерна для пропагандистских приемов норманна. Он использовал покровительство как Бога, так и женщин, что способствовало, без сомнения, распространению на Западе литературного сюжета, известного Востоку с X века, — любви сарацинской княжны к доблестному франкскому воину[639].