Читать книгу - "Пророчество Корана - Хесус Маэсо де ла Торре"

Иллюзии, овладевшие Яго, отнюдь не разделял Церцер. В своем кабинете, где советник колдовал над вавилонским роскошеством томов и пергаментных свитков, горели два канделябра и толстые свечи, распространявшие масляный запах, делая воздух густым и тяжелым.

Яго попросил советника показать ему экземпляр «Уникального ожерелья» — собрание восточных мудростей на арабском, куда входили части, названные по именам драгоценных камней: «Топаз», «Сапфир», «Изумруд», — и тут же стал ими восхищаться, настолько были совершенны каллиграфия и оформление. Когда Церцер вручил ему тринадцатый том, он почувствовал, что тайна Корана аббадийского халифа снова целиком захватила его, когда он уже потерял всякую надежду.

Он с наслаждением провел пальцами по выступающей вязи названия «Аль-Васитах» — «Жемчужина» и даже втянул носом воздух, будто почуяв женские духи, затем поднес книгу к лицу, словно хотел запечатлеть поцелуй на нежной руке девушки. Потом он прочитал одну из страниц и задумался над ее содержанием.

— Мастер, мне кажется, этот текст вполне подходит для того, чтобы скрыть в нем нечто такое, что не должны слышать ни чужие неверные, ни свои прожженные фанатики.

— Эта «Жемчужина» содержит поэтическое изложение проповедей Пророка с амвонов счастливой Аравии. Та, что ты просматривал в комнате инфанты, идентична этой. Ты гоняешься за химерой, да и кто поручится за то, что экземпляр еще там. Твое предположение кажется мне бессмысленным. Зашифровать Коран в поэтическом сборнике? Ну подумай сам, какой мусульманин не узнает свою священную книгу, даже если ее запрячут в какой-нибудь чащобе?

— А я не имею в виду аль-Мутамида, мастер, — признался Яго. — У меня есть основания подозревать, что спрятала ее таким образом донья Беренгуэла, которая была знатоком арабской культуры. Она сделала это с целью предохранить книгу от уничтожения, потому что помимо того, что это прекраснейшее, уникальное издание, оно содержит еще и какие-то важные секреты. Я почти уверен в этом. Инфанте было известно, кому принадлежала книга, и она хранила ее под сосудом для омовения в королевском алькове.

— Но тебе вряд ли удастся расшифровать эту загадку, она похоронена под прахом времен. Этот Коран, вдвойне еретический по своей природе, наверное, был бы первым, который швырнули бы в «очистительный огонь» сами альморавиды. К тому же как тебе снова проникнуть в обитель инфанты, если ты настаиваешь на своем безумном варианте?

Яго, совсем не склонный отступать, ответил:

— А мне поможете вы. И даже пойдете со мной.

У Церцера вытянулось лицо.

— Достанете разрешение у дона Лопe или у архиепископа Фуэнтеса, и мы заявимся с очередным визитом к матери аббатисе так же, как и в первый раз. А я, со своей стороны, уговорю Тересу Тенорио, чтобы она развеяла всякие подозрения своей тетушки.

— Ты похож на буйнопомешанного, ну да ладно, будь по-твоему, — сказал советник, фыркнул и, смеясь, покрутил головой.

Лицо Яго расцвело виноватой улыбкой, хотя у него осталось ощущение несказанного удовлетворения от разговора.

* * *

Трепетный огонек фонаря, который несла привратница, освещал путь до капитулярного зала, где их поджидала аббатиса Констанса Тенорио. К звуку шагов добавился бой колоколов, наполнивший помещения своей бестелесной гармонией. Настоятельница монастыря приняла их отчужденно, с необычной чопорной торжественностью. Черная вуаль скрывала ее лицо, она была не одна: ее сопровождала представительная свита, состоявшая из монахини, надзиравшей за послушницами, двух престарелых монахинь и матери ключницы, — компании, излучавшей холодность и недоверие.

Свет четырех больших восковых свечей отражался в витражах окон, усиливая яркость красок на многоцветном изображении Христа. Сладковатый запах ризницы наполнял недвижный воздух залы.

При виде такого приема врачи переглянулись — оба чувствовали разочарование, но надо было держаться с достоинством, хотя они никак не ожидали напускной торжественности.

Настоятельница, сохраняя неприступный вид, на этот раз полностью владела ситуацией.

— Laus Deo[174], — приветствовала она вошедших.

— Хвала Всевышнему, — ответили они порознь. — Аминь.

Церцер полез за пояс, чтобы вручить ей епископское дозволение, однако аббатиса властным жестом остановила его. От такого неожиданного приема впору было растеряться.

— Вам не нужно предъявлять здесь какие-то разрешения, достаточно нам с вами действовать по закону и в открытую. Слишком много кривотолков пережили мы из-за дурного примера этой недостойной женщины, о которой мы искренне полагали, что она обладает божественным даром излечения людей.

— Никогда у нее такого не было, мать аббатиса, — авторитетно заверил Яго. — На самом деле она страдает неизлечимой болезнью и подвергает себя извращенному воздействию галлюциногенных веществ.

— Но ведь она помогала больным? И эти ее предсказания…

— Боже, даже сам сатана занимается пророчествами и излечениями — только с целью обмана, — заметил Церцер.

— Вера способна сдвигать горы, но мы можем вас заверить, что она просто использовала некоторые мудрые мусульманские рецепты для одурачивания наивных людей, которые приходили к ней за помощью.

— Хотя милосердие Господа не знает границ, этой заблудшей овце уготовано вечное наказание, а она еще увлекла за собой целую группу глупых девушек, — заявила донья Констанса. — Даже святая Мария, которой она, бия себя в грудь, была преданна, не сможет уменьшить ее грехов. Этой компании она никогда не простит. Гиомар ввергла в разврат невинных молодых людей и не усомнилась заключить договор с дьяволом. Пусть огонь разбирается с такой душой.

После ее гневных слов повисло гробовое молчание, и эту часть напряженного разговора можно было завершать. Яго мобилизовал все свое обаяние и учтивость:

— Мать Констанса, мы не имели намерения прерывать ваши бдения. Единственное наше желание — найти причину исчезновения одной необычной книги — скажем так, последнего звена в цепи непрерывного познания.

Аббатиса злобно прервала его, откровенно сказав: