Читать книгу - "По следам Штирлица и Мюллера - Валерий Шамбаров"

Деница Борман обманул. Отправил радиограмму не о смерти Гитлера, а лишь о том, что гроссадмирал назначается преемником фюрера вместо Геринга. Не хотел, чтобы Дениц начал какие-то самостоятельные действия, способные помешать Борману и его сообщнику. Да и Геббельс не выполнил сперва обещание покончить с собой вместе с фюрером, и вряд ли собирался выполнять — иначе зачем же в завещании для него застолбили пост рейхсканцлера? Вице-адмирал Фосс предлагал немедленно готовиться к прорыву, но Геббельс и Борман пресекли его инициативу. Не для того они выжидали возле Гитлера, чтобы бежать. Только теперь у них были развязаны руки для собственных замыслов. Они отправили Кребса на переговоры с советским командованием.

Но попытки связаться с русскими по радио не увенчались успехом — в эфире была мешанина позывных, переговоров разных частей и подразделений, танков, самолетов. А вокруг кипел жаркий бой, шквалы огня, невозможно было даже высунуться. Только ночью, когда пальба утихла, офицеры Кребса белыми флагами и криками смогли привлечь внимание советских солдат и командиров. Их пропустили, в 3 часа 50 минут доставили на командный пункт 8-й гвардейской армии генерала Чуйкова.

Командующий фронтом маршал Жуков отправил на переговоры своего заместителя Соколовского и позвонил Сталину. Доложил о самоубийстве Гитлера и о письме Геббельса с предложением перемирия. Иосиф Виссарионович ответил: «Доигрался, подлец! Жаль, что не удалось взять его живым». А насчет предложений указал — никаких переговоров, кроме безоговорочной капитуляции. Кребс пробовал спорить. Доказывал, что вопрос о капитуляции сможет решить только правительство Деница, надо дать ему возможность собраться. Жуков на это выставил ультиматум: если до десяти утра не будет согласия на капитуляцию, «мы нанесем удар такой силы, который навсегда отобьет у них охоту сопротивляться». Для установления прямой связи с Геббельсом отправили советских связистов с полевым телефоном.

Кребс вернулся в рейхсканцелярию 1 мая в 10 часов утра. Но вариант безоговорочной капитуляции Геббельса и Бормана, конечно, не устроил. Их план рассыпался, как карточный домик, все старания пошли впустую. Русских связистов отправили обратно. А в 10.40, не получив ответа на ультиматум, советская артиллерия открыла шквальный огонь. После смерти Гитлера дисциплина в рейхсканцелярии рухнула. Некоторые обитатели бункера перепивались до бесчувствия — будь что будет. Многие советовали принять капитуляцию. Но Борман выступил против. Сейчас он ухватился за надежду пробиться из кольца. Он еще рассчитывал хорошо пристроиться к новой власти, известил Деница, что вскоре прибудет к нему «с подробными инструкциями». То есть выступит в роли «доверенного лица» покойного фюрера.

Все, кто остался дееспособными, стали готовиться к прорыву. Хромому Геббельсу с семьей дальняя дорога с боями была явно не по силам. Посовещавшись с супругой, он только сейчас принял решение о самоубийстве. По его приказу доктор Штумпфеггер сделал смертельные инъекции шестерым детям, а Геббельс с женой поднялись во двор и велели дежурному эсэсовцу прикончить их выстрелами в затылок.

Пробиваться собрались глава «Гитлерюгенда» Аксман, начальник охраны Гитлера группенфюрер СС Раттенхубер, статс-секретарь Науманн, вице-адмирал Фосс, шофер фюрера Кемпка, его пилот Бауэр, адъютант Бетц, остатки охраны и «подарочного» батальона гитлерюгендовцев — всего около 500–600 человек. Выступили, когда стемнело, в 22 часа. По незатопленному тоннелю метро сумели добраться до Фридрихштрассе, где держалась группа танков бигаденфюрера Монке.

Дальше двинулись вместе с ними. Но их встретил сильный огонь. Некоторые танки были подбиты. Люди, шедшие за ними, падали и рассеивались. Группами пытались просачиваться другими улицами и переулками, всюду натыкались на русских. Многие были убиты или ранены. Аксман, блуждая в развалинах под режущими воздух очередями, обнаружил тела Бормана и Штумпфеггера под мостом, где Инвалиденштрассе пересекает железнодорожные пути. Раттенхубер, Фосс, Бауэр, Монке были выловлены и взяты в плен советскими войсками.

Гибель Бормана долгое время оспаривалась. Но в 1972 г. на том месте, которое указал Аксман, нашли два скелета. Экспертиза их сумела идентифицировать по зубным протезам, коронкам и другим признакам. Это были Борман и Штумпфеггер. Между зубами Бормана обнаружили осколки стекла — поняв, что пройти не получится, он не захотел попасть в руки русских и разгрыз ампулу с ядом. А в 1998 г. была проведена генетическая экспертиза, сравнение ДНК с родственниками Бормана, подтвердившая, что это его останки.

В рейхсканцелярии после ухода на прорыв осталось всего несколько десятков человек. Одни валялись пьяные, другие, как Кребс, кончали самоубийством. А генерал Вейдлинг утром 2 мая выслал парламентеров и отдал приказ о капитуляции остатков берлинского гарнизона. Среди тех, кто оставался в рейхсканцелярии, Мюллера не было. В попытке прорыва он тоже не участвовал. Он просто… исчез…

Кстати, некоторые операции разведки после падения Берлина еще продолжались. В частности, радиоигра «Березино». «Часть Шернхорна», якобы действующая в белорусских лесах, только 5 мая получила из Германии последнюю радиограмму: «С тяжелым сердцем мы вынуждены прекратить оказание вам помощи. На основании создавшегося положения мы не можем также больше поддерживать с вами радиосвязь. Что бы ни принесло нам будущее, наши мысли всегда будут с вами, кому в такой тяжелый момент приходится разочароваться в своих надеждах».

А альпийский район Баден-Вюртемберга попал в зону действий французской армии Делатра де Тассиньи. То ли получив информацию, что на берегу Боденского озера укрываются неизвестные, то ли просто обследуя местность, французская военная полиция 3 мая добралась до Брегенца и неподалеку, в горной избушке, обнаружила группу людей. К французам вышел Сукулов и объявил, что является советским разведчиком, а Паннвица и еще нескольких человек представил как участников германского сопротивления. В качестве доказательств он предъявил передатчик, радиограммы из Центра. Паннвиц подтвердил, что принимал участие в операции, организованной СССР, — да еще и дипломатично добавил, что проводилась она «совместно с Францией». Они потребовали доставить их в Париж, связаться с советским посольством, а там попросили «чем скорее, тем лучше» отправить их в Москву.

7 июня 1945 г. они вылетели в Россию. По свидетельству Треппера, встречавшегося с ними на Лубянке, гауптштурмфюрер Паннвиц прибыл с Гуревичем-Сукуловым, своей секретаршей и еще одним сотрудником, передал радиостанцию и еще 15 чемоданов ценнейших документов. В том числе полные списки гестаповской агентуры на территории СССР, дипломатические шифры других государств и даже сверхсекретный код англо-американской правительственной связи. Ясное дело, что такие материалы Паннвиц никак не мог раздобыть самостоятельно. Они могли попасть к группе только из Берлина — скорее всего, когда Мюллер уничтожал и эвакуировал архивы гестапо.