Читать книгу - "Константинов крест (сборник) - Семён Данилюк"

— Меня это всё уже достало. Говори, наконец! — Ксюша почувствовала приближение истерики.

Почувствовал и Анхель. Он заторопился:

— Павел звонил мне за два дня до гибели. Просил, если что случится, о тебе позаботиться.

— Значит, по поручению Павла, — Ксюша почувствовала жуткое разочарование. — Долгонько ж ты добирался.

— Так получилось, — плечи Анхеля в сознании справедливости упрека ссутулились. — Далеко отлучался.

— Да уж видно, что не близко, — Ксюша скрипнула зубками. — Ладно, радетель. Пойдем, раз уж соседи.

Вечерний дом дышал гулом голосов, из дверных щелей просачивались голубые лучи телеэкранов. На общей кухне еще позвякивали ложки о кастрюли, тянуло запахом жарящейся на сале картошки.

По скрипящей лестнице они поднялись на второй этаж. Ксюша первой открыла дверь в проходную комнату и — застыла на пороге.

На старом продавленном диване пятилетняя цыганочка играла с Пиратом. Да, собственно, не играла. Скорее, позволяла играть коту. А вот с тем и впрямь творилось невиданное. Недоступный чужой ласке, презирающий всех и вся, кроме погибшего хозяина, Пират носился вокруг девчушки двухмесячным котенком, то и дело запрыгивая на нее и норовя, будто щенок, лизнуть в лицо.

При виде незнакомой женщины девочка отчего-то просияла. Теплые бархатные глазенки распахнулись навстречу.

— Ксюха-рассюха! — тоненьким голоском выкрикнула она. Попыталась сползти с дивана, но разыгравшийся кот вновь прыгнул сверху, едва не повалив на спину.

— Фу, Пират! — девочка недовольно оттолкнула кота. — Достал своей телячьей нежностью! Ведешь себя поди знай как, хохотульный котяра!

Ксюша с помертвелым лицом сползла по косяку. Всполошившийся Анхель едва успел подхватить ее под руки.

Проснулась Ксюша в полной темноте в своей кровати. Прямо в платье поверх одеяла. Прикрытая чужим пледом. Едва пробудившись, почувствовала, что левая рука совершенно онемела, и вскрикнула от страха. Из соседней комнаты донесся шелест тапок, и через несколько секунд над ней склонилось участливое лицо Анхеля.

— Рука вот. Затерпла, — пожаловалась она.

— Сейчас, сейчас, — он осторожно принял ее руку, огладил и — будто перекрытый кран повернул. Кровь хлынула по венам. Ксюше даже показалось, будто она слышит хлюпанье разливающегося потока.

— Лучше? — озабоченно спросил Анхель.

Ксюша благодарно кивнула. Дотянувшись до бра, включила свет, со злорадством рассчитывая увидеть его в нижнем белье, — времени одеться не было. Но, к тайному ее разочарованию, на Анхеле оказалась шелковая, расшитая драконами пижама. Мужчин, спящих в пижамах, Ксюша видела доселе лишь в западных фильмах. Она хотела съехидничать. Но в следующее мгновение вспомнила то, что предшествовало обмороку: неведомо откуда взявшийся ребенок, слово в слово воспроизведший излюбленную фразу и даже интонацию ее покойного мужа. Липкий страх вполз в Ксюшу. К затылку из глубин мозга двинулась боль.

— Кто она? — прошептала Ксюша.

— Рашья. Ей пять лет, — невнятно объяснился Анхель.

— Цыганка?

— Почему? Индианка. Моя племянница. У меня сестра замужем за индийцем. Привезла погостить. Не с кем было оставить. Хотела увидеть русскую зиму. Так что вот…

— Но откуда?!..

— Да, да. Это фраза Павла, — опередил Анхель. — Я ей много рассказывал о вас. Повторял. Как видишь, усвоила. Очень впечатлительный и возбудимый ребенок. Вдруг вспоминает вещи, о которых вроде бы и знать не должна. Да еще с красочными подробностями. Ее даже хотят положить на обследование. А я подумал, может быть, здесь, в другом климате, все видения исчезнут. Девочка-то из-за них мучается. Пугается по ночам.

Ксюша не поверила. Она уже подметила, что всякий раз, когда он говорит что-то недостоверное, то отводит взгляд и переходит на конфузливое бормотание, словно торопится проговорить заранее заготовленный текст.

Но уличать во лжи его сейчас, среди ночи, не было сил. Хотелось одного — избавиться от наползшей, мучительной боли, что скоро охватит голову обручем и примется сдавливать-сдавливать, пока не сделается невыносимой. Вот в этом как раз можно было не сомневаться. Она бессильно простонала, готовясь к очередной бессонной ночи.

И вдруг ощутила легкое прикосновение, разом отогнавшее проклятущую боль. До жути знакомое прикосновение. Будто перышко скользнуло по затылку.

Ксюша резко обернулась, как делала прежде. Но прежде она всегда утыкалась в пустоту. Теперь же наткнулась на глаза, полные сострадания. Анхель, не успев спрятаться от ее требовательного, ищущего взгляда, смешался, будто поняв, что именно искала она в эту секунду. Он всё о ней знал. В горле Ксюши пересохло.

— Кто же ты? — бессильно пробормотала она.

— Друг, — успокоил он. — Просто друг. Ты спи. Освободись от всего тягостного. Завтра выходной. Покажешь нам с Рашьей город. Пообедаем где-нибудь в кафе. Рашья, например, никогда не пробовала мороженого.

— Тогда в «Сказке», — Ксюшу охватила непреодолимая сонливость. — Там есть чудный фисташковый «Баскин Роббинс».

Уже засыпая, она ухватила мужскую ладонь и подсунула под щек у.

Ксюша спала, ровно и глубоко дыша. А он до утра сидел подле, на краю кровати, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить благодатный сон. И с наслаждением шмыгал носом. Анхель уже начал привыкать к сладкому дурману запахов. Но этот, запах женского тела, смешанный с легким ароматом духов, нельзя было сравнить ни с чем другим. Он тихонько пригнулся и дотронулся губами до потного лба с прилипшим завитком.

«Кто же ты»? — вспоминал Анхель Ксюшин вопрос и горько хмурился. Можно подумать, он мог ей об этом рассказать…

Робкий солнечный зайчик с трудом прорвался сквозь затушеванное зимней накипью окно и коснулся спящей. Еще не вполне пробудившись, Ксюша счастливо улыбнулась. Впервые за много лет она чувствовала себя расслабленной и отдохнувшей.

Возле подушки послышался шорох. Когда она засыпала, рядом был Анхель. Неужели так и просидел всю ночь?

Она слегка приоткрыла веки, готовая благодарно улыбнуться своему охраннику. Но вместо этого увидела блестящие глазенки склонившейся Рашьи.

— Она проснулась, проснулась! — заливисто закричала девчушка.

Из проходной комнаты послышались скользящие шаги Анхеля.

— Пойдем, Рашья! Она еще спит.

— Но она проснулась. Я видела! Ты говорил, что как только Ксюша проснется, мы пойдем есть мороженое. Ты же сам говорил!

Ксюша открыла глаза, растроганная этим бесцеремонным «Ксюша». Ласково потрепала малышку по жгучим вихрам:

— Раз Анхель говорил, значит, так и будет. Сейчас встану, позавтракаем и — пойдем. А кстати, ты зубки почистила?

Это оказался первый по-настоящему весенний день — солнечный, прозрачный, овеваемый теплым ветерком. Как же чудесно себя чувствовала Ксюша! Рашья, с которой они моментально сдружились, поначалу не выпускала ее руку и все время щебетала, беспрерывно переходя с русского на неведомый, как объяснил Анхель, хинди. Но Ксюшу эти переходы не задевали. Она просто внимала музыке детского голоска. Потому что, даже говоря по-русски, девочка так быстро тараторила, что без помощи Анхеля разобрать ее сбивчивую речь было едва возможно. Зато Анхель понимал ее без всякого усилия.