Читать книгу - "Андрей Вознесенский - Игорь Вирабов"

Хрущев (назидательно): Товарищ Вознесенский, вам поможет только одно сейчас. Скромность ваша. (Голоса в зале: «Правильно!») Скромность. Если вы перестанете думать, что вы — родился гений.

Вознесенский: Я не думаю так.

Хрущев: Нет, вы думаете. Вот если вы только проявите скромность, тогда все будет в порядке. Вам вскружили голову. Талант, родился прынц. Все леса, так сказать, шумят: «Родился прынц». Да знаете, сколько таких, как вы, у нас — я не знаю, сколько, надо спросить, — в сутки, рождается? (Хохот в зале.) И если вы будете себя одним из рожденных считать, тогда вы будете приспосабливаться к массе, к обществу. Вы будете считать, что вы член общества. Равный среди равных. А вы родились и уже сразу руку подняли — хотите указать путь человечеству. Не выйдет! Не выйдет! Старики — люди цепкие. Они, знаете, не сдаются просто так, потому что они люди тертые. Я в двадцать девять лет, знаете, уже занимал положение, чувствовал ответственность за страну, за нашу партию. А вы? Вам двадцать девять. Вы и молодой, и вы старый. Когда мне было двадцать девять лет… Это Гражданская война кончилась… Я был на рабфаке… Нет, уже не на рабфаке, я уже работал на партийной работе. Я уже стариком себя чувствовал. А вы все время чувствуете свою безответственность, будто вы ходите в панталонах коротких. Нет, вы уже в штанах, и поэтому отвечайте! Отвечайте, как полноправный гражданин нашей страны, и мы с вас спрашиваем и требуем. И требуем! А не хотите с нами идти в ногу — получите паспорт, уходите. Мы в тюрьму вас не посылаем. Пожалуйста, вам нравится Запад? По-жа-луй-ста. На дорогу! Паспорт в зубы! Границы открыты.

Вознесенский (тихо): Никита Сергеевич…

Хрущев: По-жа-луй-ста!

Вознесенский (тихо): Я сейчас работаю (сбивает стакан от волнения, тот катится по трибуне) и буду продолжать по-новому еще работать… И я прошу дать мне возможность…

Хрущев (перебивает): Двадцать миллионов наш народ потерял в войне с Германией! Мы миллионы потеряли в первую войну! Миллионы рабочий класс и крестьянство положили в борьбе против самодержавия! А вы хотите нас сейчас учить, каким путем идти? Вы берете Ленина, не понимая Ленина. (Голоса из зала: «Правильно!») А ленинский путь тот, которым идет партия! И народ за партией. (Аплодисменты.) Почему вы не идете в ногу? Почему? (Аплодисменты.) Если вы хотите идти, я прямо говорю, — по команде, в ногу, с партией, с народом! Мы приветствуем каждого солдата. Но учитесь хорошо стрелять, хорошо распознавать врага, с тем чтобы промаха не давать, а не по своим стрелять. (Голоса: «Правильно!») А вы по своим всё стреляете! (Голос: «Браво!») В этом ваша слабость… Пожалуйста, товарищ Вознесенский. Имейте в виду… (Перегибается с трибуны и протягивает руку.) Я вам руку подаю и хочу, чтобы вы были солдатом нашей партии.

(Оглушительные аплодисменты.)

Вознесенский (тихо): Да-да… Я не буду говорить слов. Моя работа все покажет… Нечего говорить слова (все тише и тише)… своими делами…

Хрущев: Поддержать.

(Бурные аплодисменты Хрущеву. Вознесенский уходит.)

Ильичев: Ну что, к следующему?

Хрущев: Кто?

Ильичев: Вы хотели тех двоих.

Хрущев: Давайте их сюда. Где они?

Ильичев: Это художник Голицын.

Хрущев: Голицын, из тех самых?

Голицын (становится к трибуне): Товарищи, я хлопал Вознесенскому, потому что люблю его стихи. И я не агент, и никогда агентом не буду ничьим. Я — советский человек. Мой брат и сестра воспитаны советской школой и институтами.

Хрущев: Вы воспитаны на хлебах советских и горбом рабочего класса. Это мы знаем. А вот служите кому? Я не знаю.

Голицын: Я служу советскому народу и Советской стране. И никому больше служить не буду, никогда не собирался и не собираюсь.

Хрущев: А кто судья?

Голицын: Мои работы… Мои работы вы можете посмотреть, и проверить, кому я служу на самом деле. Мало кто знает, что я делаю… У меня сложнее другое. (Собирается с духом.) Дело в том, что мой отец погиб в тюрьме… (Зал затих.)… Но он реабилитирован. (Вздох облегчения в зале.)

Хрущев: К сожалению, тысячи погибли, это вы знаете, товарищ Го-ли-цын? Это не дает права… Вот я уже говорил в реплике: Якир. Я его знал, Якира. И когда его присудили к расстрелу и вывели на расстрел… Он на допросах говорил: «Ошибка, враги какие-то, провокаторы завелись в партии, ввели в заблуждение Сталина»… И перед расстрелом, хотя он знал, что Сталин решал по его смерти, он крикнул: «Ошибка. Да здравствует Сталин!» Вот это коммунист был. Он знал, что его расстреляют. Но он был член партии. И верил, что после его смерти разберутся и оправдают его… А вы из-за отца мстите, что ли, нам?

Голицын: Да я не мщу. Кто мстит, кто мстит?

Хрущев (миролюбиво): Ну тогда, пожалуйста.

Голицын: О господи, дело в том… Я не знаю, мне трудно сейчас говорить. Я не поэт, но может быть… Хотите, я прочту вам стихи Маяковского?

Хрущев (испуганно): Нет!!! (Гул возмущения в зале.) Раз нечего сказать, нечего и говорить.

Голицын: Нет…

Хрущев: Мы хотели бы, товарищ Голицын, я также и к вам обращаюсь, молодой человек, вы, видимо, одаренный, — становитесь в ряды нашей партии. Я вам не сую партийный билет в карман, боже упаси. Нет, не так. У нас вот Андрей Николаевич Туполев беспартийный, но дай бог, чтобы другие члены партии столько бы делали для нашей партии.

Голицын: И я советский человек. И они будут советскими людьми. Почему возник этот вопрос? Я совершенно не понимаю.

Хрущев: А вы подумайте сами, почему этот вопрос возник. Это вы должны отгадать и ответить!

Голицын: Это потому, что я хлопал Вознесенскому?

Хрущев: Неправильный ответ! Вы знаете, мы и сами можем хлопать кому надо. И кому не надо не хлопаем. Нет, это ничего. Не в этом дело. А почему? Вот вы подумайте. Подумайте. Если правильно придумаете, будет хорошо.

(Голоса из зала: «Так ему и надо!»)

Голицын (в недоумении): Я могу работать?

Хрущев: Обязательно работать. Работают все. У нас кто не работает, тот не ест. Идите… (Аксенову.) Пожалуйста.

(К трибуне выходит Василий Аксенов.)

Аксенов: Дорогой Никита Сергеевич! Дорогие товарищи! Я хочу на своем примере показать, насколько крепки связи с поколением наших отцов, насколько мы не стараемся поставить себя…

Хрущев (перебивая): О чем эти связи говорят? Вы что клевещете на нашу страну? Вы чей хлеб едите? Кто работал, когда вы учились? Ваш отец репрессирован. Это мы знаем, и мы оплакиваем его.