Читать книгу - "Бах - Анна Ветлугина"

Но «белым и пушистым» Бах никогда не был. Когда в 1748 году Элиас в знак благодарности и дружеской приязни прислал особенно дорогое вино, а по дороге бочонок треснул, Иоганн Себастьян подробно выписал «благодетелю» бухгалтерский расклад ситуации. Из-за марки вина пришлось заплатить пошлину — столько-то грошей, а доехало едва пять кружек. Какое безобразие! Смягчается Бах только в конце письма: мол, «жаль, что хотя бы одной капельке этого благодатного дара Божьего довелось пролиться».

В другой раз, в ответ на восторги родственника по поводу «Музыкального приношения» и просьбу прислать ноты, Бах отказывает, резонно замечая: партитура стоит денег. Есть желание иметь ее — плати талер.

Живя в доме кантора, Элиас старался угодить и Анне Магдалене, которую называл «тетей». Из его писем мы знаем: она любила желтые гвоздики и пение желтых птиц — канареек.

Кем она была — визуалом или аудиалом, как ее муж? Скорее второе — из текста видно: она являлась тонким ценителем канареечного пения и мечтала о каком-то особенном «певуне», которого благодарный родственник пытался раздобыть для нее подешевле. Кстати, чудо-птичка принадлежала известному музыканту — галльскому кантору Гиллеру. По словам Иоганна Себастьяна, хозяин сам обучил ее искусному пению.

Помимо домашних милых радостей, стареющего композитора поддерживали успехи старших сыновей. О выходе в свет шести клавирных сонат Вильгельма Фридемана он говорил всюду с особенной гордостью. Впрочем, это могло происходить и из рекламных соображений — отец помогал сыну в распространении экземляров.

В начале 40-х Бах распорядился о завещании. Об ухудшении здоровья никто не говорил. Просто баховский возраст — далеко за пятьдесят — считался в то время весьма преклонным. Признаками подведения жизненных итогов стало изменившееся отношение к рукописям. Сыновья отмечали, что отец боится расстаться с партитурами своих сочинений и дает для исполнения только переписанные партии. Также он всерьез занялся переработкой органных сочинений. Но это уже не относилось к упоминавшейся «перелицовке», делающейся из практических интересов.

Теперь композитор искал «окончательные» варианты. Он начал придавать большое значение публикации своей музыки, за три года до смерти вступил в «общество музыкальных наук», издававшее полифонические пьесы своих участников.

Ни к каким сочинениям Бах не подходил с такой требовательностью, как к органным. Из многочисленных прелюдий и фуг он сам опубликовал только прелюдию и фугу Esdur, помещенную в третьей части «Клавирных упражнений». Написав большую часть органных сочинений в ранние годы, он на некоторое время сделал перерыв, оставаясь активным органистом- импровизатором и экспертом в области органостроения. Но к концу жизни юношеская страсть пробудилась снова. Тогда стали появляться величественные звуковые полотна, выписанные с гораздо большей детальностью и четкостью, чем в юности. Видимо, он собирался «дотянуть» старые вещи до уровня новых, но не успел, поскольку из-за больных глаз уже не мог работать быстро, а впоследствии и вовсе поручал все помощникам. В итоге его органные сочинения дошли до нас в рукописях, из которых автографы составляют только одну треть, а две трети — копии и даже копии с копий.

Ему оставалось жить пять лет, когда спокойное размеренное существование неожиданно нарушилось Второй силезской войной. Развернувшаяся между двумя немецкоязычными государствами — Пруссией и Австрией, она к 1745 году достигла Саксонии. Побывали прусские войска и в предместьях Лейпцига, пограбив тамошних крестьян. Впрочем, больших бедствий и жертв не случилось.

Не слишком изменился и распорядок нашего героя. Во время сражений он исполнял мотет по некоей богатой вдове, умершей сто тридцать лет назад и завещавшей городу ежегодную панихиду по себе, любимой. Торжественное поминовение вдовы входило в постоянный доход кантора, принося ему пять гульденов, три из которых шло на оплату хора.

В это же время жена Филиппа Эммануэля порадовала Иоганна Себастьяна внуком.

Но все же война сильно выбила композитора из колеи. Ведь она велась в том числе против его главного и законного покровителя — курфюрста Саксонии. Может быть, неприятное чувство беззащитности перед людьми и усталость от постоянной бессмысленной борьбы за «совершенное звучание» привело Баха к созданию своего последнего шедевра — апофеоза абстрактной философии и «чистой» музыки — «Искусству фуги»^[35].

В партитуре этого произведения не указано, для какого инструмента его предназначал автор, да это и не суть важно. Искусство контрапункта не нуждается в колористике, как и смысл математических формул не изменится, если написать их цветными чернилами. Основная тема «Искусства фуги» очень проста. Ее задача — не покорить слушателей мелодической красотой, а испытать на себе все возможные варианты трансформаций. Полифонисты заставляют мелодию звучать от начала к концу и от конца к началу, являть свое зеркальное отражение и вступать с ним в диалог. В кульминации полифонической мысли в ткани порой не остается ни одной «случайной» ноты — только тема, дробящаяся и мерцающая в звуковых зеркалах…

Советский баховед С. Морозов написал об этом сочинении: «В сравнении с “Искусством фуги” даже пьесы “Хорошо темперированного клавира”, даже “Инвенции” кажутся насыщенными жизненным содержанием. Контрапункты последнего баховского цикла — торжество чисто музыкальной идеи в ее совершенном воплощении». Соотечественник Иоганна Себастьяна, композитор Пауль Хиндемит, выразился картиннее. По его словам, деятельность Баха в его полифоническом шедевре «независима от всего окружающего, как солнце от жизни, которую оно одаривает своими лучами».

Но начало создания «Искусства фуги» — не последнее событие в жизни нашего героя. Была и другая музыка. И встречи, которые, может быть, и не стали судьбоносными, но знаковыми — наверняка.