Читать книгу - "Искушение богини - Паулина Гейдж"

– Это зеркало, – ответил он, – отражающее вашу красоту. Сам Амон не мог бы желать лучшего подарка от своей возлюбленной дочери.

Хатшепсут склонила голову, потом начала обрывать сухие, ломкие листья с ветвей плакучей ивы.

– Скажи мне, – спросила она, все так же отвернувшись, – теперь, когда ты стал Эрпаха, благородным человеком, наследным князем Египта, ты захочешь иметь сыновей, чтобы передать им свой титул?

Сенмут улыбался, глядя на склоненную темноволосую головку, но его ответ прозвучал серьезно:

– Не знаю, ваше величество, но думаю, что нет. Чтобы иметь сыновей, я должен сначала взять жену.

– Есть же Та-кха'ет.

– Верно. Но я не думаю, что когда-нибудь женюсь на Та-кха'ет, хотя она мне очень нравится.

– Ты можешь и передумать со временем. Сколько тебе лет, Сенмут?

– Я хожу по этой земле двадцать шесть лет.

Она сидела, по-прежнему отвернувшись, и нервно ломала пальцами сухие листья.

– У каждого человека есть жена, хотя бы одна. Разве тебе не хочется иметь полный дом детей?

– Ваше величество, вам известно, почему я не могу жениться. – Он журил ее мягко, зная, каким неопределенным кажется ей сейчас будущее, когда она занята мыслями о предстоящем походе. – Не лучше ли нам побеседовать о чем-нибудь другом?

Она повернулась к нему, стряхивая с колен коричневые соринки.

– Да, мне известно, – сказала она, – но я хочу услышать это от тебя. Потому что я взвалила на тебя слишком много обязанностей?

– И об этом вам тоже известно.

Он знал, каких слов она ждала от него. Всем своим сердцем жаждал он произнести их, но у нее надо лбом блестела кобра, а у горла покоился один из царских картушей. Он видел в ней не только женщину, но и царицу.

Закинув голову, умоляюще протянув к нему ладони, она просила:

– Скажи же! И не думай, будто я специально дала тебе этот титул, чтобы вытянуть из тебя признание. Я хорошо тебя знаю. Ты никогда не лжешь ни мне, ни себе. Говори же!

– Хорошо.

Он обхватил руками колени, и его взгляд устремился туда, где догорал закат, подсвечивая башни храма, так что они выделялись на его фоне, четкие, словно вырезанные ножом.

– Я люблю вас. Люблю не только как царицу, но как женщину, которую хотел бы назвать своей. Вы знаете это и все же вырвали у меня ответ, не пощадив моей гордости, ибо вы – царица и я должен вам отвечать. Вы поступили жестоко.

Пожирая глазами его спокойный профиль, она то стискивала руки, то разжимала их вновь.

– Я сделала это, не потакая своим желаниям, – был ее ответ. – Я должна уехать, и мне страшно. Мне нужны твои слова, Сенмут, я возьму их с собой, они будут поддерживать и согревать меня. Как царица я принимаю твое поклонение как должное, но как женщина…

Легко, точно ветер, касающийся травы, легла на его плечо ее рука.

– Сделай мне подарок, Сенмут.

Его взгляд не покидал верхушки храмовой стены.

– Все, что пожелаете, – сказал он тихо, но она почувствовала, как напряглись и снова расслабились его мышцы.

– Если я сниму диадему и картуш, символ власти с руки и печать с пояса и положу их на траву, ты меня поцелуешь?

Он впился в нее взглядом. Увидев, что она не играет, а смотрит на него снизу вверх полными слез глазами и губы ее дрожат, он взял ее лицо в свои ладони и, не веря себе от радости, стал ласкать ее нежные щеки.

– Нет, – прошептал он, – нет, могущественная, я поцелую тебя такой, какая ты есть, моя божественная царица, мой сердечный недуг, сестра моя. Без всякого притворства.

С бесконечной нежностью он прижал свои губы к ее губам, впивая их сладость, перемешанную с солью слез, и почувствовал, как ее руки обвились вокруг его шеи. В тот же миг последние блики заката соскользнули с башен и пали на землю, стремительно мелькнули меж деревьев и исчезли за мантией ночи.