Читать книгу - "Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны - Язон Туманов"

В один из мрачных декабрьских дней некоего года в восточной части Средиземного моря ревел свирепый шторм.

В Судскую бухту бежало все плавучее с открытого Канейского рейда. Зашли отстояться – австриец, два грека и итальянец. Корабли отстаивались на двух якорях, сильно потравленные канаты которых натягивались как струны под напором свирепых порывов ветра. За закрывающим вход в бухту маленьким островком Суда, на котором развевались флаги четырех держав – покровительниц острова Крит, было видно, как горами ходила зыбь. Ей было где разгуляться на широком просторе от самой Мальты до Крита.

В такой-то неуютный день я получаю телеграмму, срочно вызывающую меня в Пирей, по неотложному делу.

– Слушайте, Костя, – говорю я нашему поставщику греку Мускутти, приехавшему зачем-то на корабль и доставленному с берега нашим бравым шлюпочником Ставро на своей калимерке, на косом парусе которой он, впервые на моей памяти, взял все рифы, – нет ли какого-нибудь парохода, идущего в Пирей?

Костя в изумлении вытаращил на меня глаза.

– Что вы, что вы, какие могут быть пароходы в Пирей в такую погоду?! Вы же видите, что творится в море! Даже австрийский Ллойд выжидает, пока хоть немного стихнет.

– Вижу-то я вижу, да мне дозарезу нужно в Пирей.

– Ничего нельзя поделать, надо подождать. Может быть завтра или послезавтра начнет стихать, и о первой же оказии я вас уведомлю.

Костя уехал на берег, а я примирился со своей участью.

Прошло часа два. В самом мрачном настроении духа я сидел у себя в каюте, когда внезапно был разбужен от своей задумчивости громким стуком в дверь.

– Войдите, – крикнул я и, обернувшись к двери, с удивлением увидел вновь входящего Костю. С его дождевика, в который он был одет, струилась вода; лицо и руки его посинели от холода.

– Хотите ехать в Пирей? – говорит он мне. – Через час снимается с якоря греческий пароход «Афины». Я только что узнал, что капитан получил телеграмму от своего хозяина, срочно вызывающего его в Пирей.

– Что это за «Афины»? – спросил я.

Костя подошел к иллюминатору.

– А вот, его видно в иллюминатор, вот этот самый, – указал он мне пальцем.

Я взглянул по его указанию и увидел маленький, обшарпанный, не более тысячи тонн водоизмещения, пароход. Судя, по высоко вылезшему из воды грязно-красного цвета днищу, пароход был пуст. Труба его сильно дымила, и свирепый ветер клоками рвал космы его дыма и, пригибая к самой воде, гнал их куда-то в море. На кормовом флагштоке парохода трепыхался маленький, закопченный греческий флаг – синие полосы с синим крестом в крыже.

– Вот эта рвань сегодня пойдет в море? – удивленно спросил я.

– Почему же рвань? – обиделся за своих соотечественников Костя: – Пароход, как пароход. И, потом, я же вам сказал, что капитан его получил телеграмму от хозяина с срочным вызовом в Пирей.

Костя Мускутти, как уже известно читателю, был грек, и ход мышления в его греческой голове в этот момент должен был быть такой: капитан парохода «Афины» получил телеграмму со срочным вызовом в Пирей. В Пирее сегодня такая же погода, как и на Крите, и, раз его вызывает срочно хозяин, то значит, там есть груз, на котором можно хорошо заработать. Ну а раз дело пахнет барышом, то причем здесь погода? Если бы хороший фрахт предложил Вельзевул, то пароход под греческим флагом пойдет к самому Вельзевулу в ад.

На мгновение в душу мою закрался страх. Я очень хорошо знал, что творится в море и колебался. Костя выжидающе смотрел на меня, и мне стало стыдно.