Читать книгу - "Письма с Прусской войны - Денис Сдвижков"

Насупротив того вблизи находящеися, хотя и во уповаемом действии противу других, наш неприятель, но имеет всегда возможность способством своих собственных земель скоропостижно приходить для нападения как с превосходным числом своих воиск, так неменше и сысправнейшим. (118RS)

Простите, Милостивой Государь, что я по изъявленнои вашеи ко мне милостивой даверенности не мог того скрыть, что хотя слабое мое познание, но от истиннои верности и ревности к службе моей монархине представляют, в которою я живот мои единственно посветил, и в кое за вашим высоким свидетельством уже 23 года без переменно обращаюсь.

Позволте, ваше превосходителство, мне в своем отсудствии подверженным еже чаяниям приключением, как человеку конечно не имеющему никакова предстателя, повергнуть себя в ваше покровителство и высокою милость, а да канца жизни быть тем, чем я сие беру смелость и честь акончить,

Вашего превосходителства

Милостивои Государь

[ad manu]

Нижаишыи и истеннеишыи слуга Петр Панин

13 сентября 1758 году

Из лагоря Главной армии при городе Периче.

N 1287, Bl. 117-118RS

Канцелярская скоропись

Филигрань: Pro Patria

Комментарий: Еще до официального разбирательства Конференции И. И. Шувалов разослал своим доверенным лицам при армии просьбу о присылке отдельных реляций по Цорндорфской баталии и требовал «объяснительных» в сомнительных случаях^[872]. В аналогичной просьбе Якову Сиверсу^[873] той же осенью говорилось о дошедших до него, Шувалова, слухах о «разногласиях между нашим генералитетом», и что он «хотел бы узнать о причинах и затронутых лицах». В то время, пишет Шувалов, как одни защищают Фермора, некоторые его порицают, имея в виду письмо принца Карла Саксонского М. И. Воронцову, которое Шувалов получил от последнего в копии и внимательно изучил^[874].

Шувалов просил о присылке подробной реляции о баталии: их сопоставление-де позволит получить более точную ее картину. Памятуя скандал с перехваченной пруссаками реляцией Панина (№ 4), просил держать дело в секрете и оставить реляцию анонимной, ибо «почта пропадает»^[875]. Фермор быстро заметил, к чему клонится дело. В грубой форме он выговорил еще одному конфиденту Шувалова, инженер-полковнику Эттингеру за то, что тот в числе остальных «план и реляцию о батали от 14. августа без дозволения послал», угрожая сжечь журнал Эттингера. Что «тронуло честь мою», — жалуется тот Иван Ивановичу, прося «возвратить из похода»^[876].

Под начальством П. И. Панина в кампанию 1758 г. состояла пехотная бригада. Одновременно с 1756 г. он продолжал оставаться на должности дежурного генерала при главнокомандующем, в должность которого входили организация разведки и сбор сведений о положении всей армии. На баталии дежурный генерал обязан был среди прочего быть «неотлучно при главном командире» и осуществлять связь с войсками. Годом ранее при Гросс-Егерсдорфе Панин именно в этом качестве «раздавал ордеры» и «всюду для ободрения и уговаривания людей посылан был». Очевидно, накануне и при Цорндорфе он выполнял ту же должность^[877]. Это обстоятельство может служить дополнительным объяснением просьбы И. И. Шувалова.

Особенности провиантской службы в РИА, о которой пишет здесь Панин, бросались в глаза и генералитету, и волонтерам. Изумление всех сторонних наблюдателей вызывает организация довольствия с полей: походные молотильни, мельницы, земляные печи (№ 113) Пораженный Антоний Сулковский, приехав к Заграничной армии, замечает: «Уверяю папеньку, что движения армии зависят от поставок [провианта]. Это кажется невероятным, и, тем не менее, это так. Отсюда Оне могут заключить отчасти о царствующем тут беспорядке» (№ 108). И прусская, и австрийская армии, для сравнения, имеют походные пекарни с полевыми чугунными и временными печами, а солдаты получают готовый печеный хлеб из смешанной муки (Kommißbrod) из расчета на три дня. Впрочем, и здесь сложная логистика с подвозом муки из магазинов и доставкой готовых хлебов к армии резко ограничивает свободу передвижения армии^[878].

Боевое охранение полевой пекарни берет в плен капеллана российской армии Христиана Теге, а этот самый Kommißbrod несет гренадер в описанной у Теге сцене:

Высокий гренадер с простреленной ногой <…> нес под мышкой большой хлеб, и ел его с аппетитом. Один из русских солдат с завистью поглядел на него и прищелкнув языком, произнес как умел, по-немецки: «Братец неприятель, мне очень голодно!» Гренадер важно остановился, достал из кармана ножик, отрезал русскому половину хлеба… и т. п.^[879]

В разбирательстве Конференции Е. И. В. о Цорндорфской баталии делался вывод: «В то время, как получена ведомость о действительном переходе короля прусского через реку Одер, при армии ни в одном полку больше 60 человек не было», из‐за того, что она «упражнялась хлеб жать, молотить», а не получала готового пропитания в виде хлеба и рационов от местного населения^[880]. Еще в самый день сражения ранним утром 14/25 августа русские офицеры ездили по близлежащим деревням, собирая оставленный обмолоченный хлеб^[881].

Понимая, как провиантские проблемы сужали поле маневра армии, Петербург все время настаивал на изменении политики, и как раз кампания 1758 г. служила тут негативным примером: