Читать книгу - "Жильбер Ромм и Павел Строганов. История необычного союза - Александр Чудинов"

За напряженными учебными занятиями и частыми встречами с интересными людьми зима, вероятно, пролетела незаметно для юного Строганова и его наставника. С наступлением же весны они начали строить планы на теплое время года, о коих Попо написал отцу:

Мы здесь уже в весне; поля покрываются зеленью и деревья растут. Как наши курсы кончаться в апреле месяце, то мы вознамерились определить один или два месяца на рассмотрение женевских художеств, а потом два месяца употребить, чтоб походить пешком по Швейцарии, где между протчим мы хотим видеть соляныя варницы в Бесе и ледяныя горы в Шамуни. Мы путешествие оное сделаем с нашим немецкаго языка учителем, что весьма меня укрепит в сем языке^[605].

К началу апреля 1787 г. учебные курсы завершились, и Ромм обстоятельно доложил А.С. Строганову о достижениях его сына за прошедшие месяцы:

Отвечаю на Вашу просьбу сообщить Вам о нынешнем состоянии дел.

1. Занятия фехтованием и плаванием идут очень хорошо. Его [Павла] любовь к верховой езде растет с каждым днем. Уроки в манеже доставляют нам особенно большое удовольствие, и берейтор очень доволен Попо.

2. Курсы астрономии, химии и физики закончились. Астрономия, которую он захотел изучать вопреки моему мнению и несмотря на все те сложности, которые затрудняли ему ее восприятие, дала ему общие представления об устройстве солнечной системы и позволила почувствовать, насколько знание математики облегчает понимание этой системы. Итак, знакомство с устройством мира и понимание полезности математики – таков результат первого курса. Курс химии познакомил его с языком [этой науки], дал некоторые общие представления и знание отдельных разрозненных фактов, особенно его поразивших, а также повод для разговоров с Воронихиным на русском языке. Мы посещали эти занятия весьма пунктуально и с неизменным удовольствием; Попо постоянно записывал во время лекций то, что понял, или то, что его особенно заинтересовало. Этот же самый профессор станет читать следующей зимою лекции о практическом применении химии в ремеслах; слушать его будет для нас праздником.

Физика – предмет, которым Попо занимался с наибольшим интересом и, несомненно, с наибольшей пользой. Он постоянно вел записи.

3. История, русский язык, рисование идут своим чередом, и я в их отношении ничего не менял.

4. Изучение немецкого языка по-прежнему продолжается, но прогресс слишком медленный. У Попо не очень хорошая память, хотя есть сильное желание понимать.

Мы продолжаем изучение математики, и, если бы его память была такой же, как сообразительность, мы бы весьма продвинулись^[606].

По окончании курсов у юного графа и его наставника появилось больше свободного времени, чтобы, как выразился Попо, «упражняться в рассматривании здешных художеств»^[607], то есть знакомиться с местными достопримечательностями. К числу таковых в Женеве, конечно же, относилось производство часов:

Мы видели несколько дней тому назад самой лутчей женевской часового дела кабинет, принадлежащий трем мастерам; они весьма хорошо работают, и у них есть разныя новыя выдумки. Мы тоже видели, как делают зубцы у колес часовых. Кажется, что ето очень трудно, но посредством машин, для сего выдуманных, очень легко. Мы после виденному нами делаем записку. Смотрение оных художеств мне весьма нравится^[608].

Большой интерес у них вызвала и принадлежавшая Тенгри богатая коллекция минералов, о знакомстве с которой Павел подробно рассказал отцу:

Четыре дня тому назад как мы начали смотреть кунст-камер господина Tingry, которой дает здесь химическия курсы, мы остаемся часа по три каждой раз, когда у него бываем, и еще не кончили; он наблюдает порядок, которой Valerius предписал следовать, однако зделал маленькия перемены. Мы так долго у него бываем потому, что сказывает при том свои мысли о минералогии, которые будут мне полезны для маленькаго путешествия в Швейцарию, которое мы намерены скоро предпринять. У него не достает камня, называемого pierre d’aillance, не имеет хорошего куска самородной меди, малахиты все мелки и ни хороши, не достает тоже хорошаго куска красного свинцу, ни слюды белой, а чорной и совсем нет, не имеет также плавающей золотой руды. Я бы был весьма рад, ежели бы етому всему зделали бы маленькую посылку, дабы оною ему подарить, и ежели можно по два куска самородной меди и красного свинцу. Я вас всепокорнейше прошу, чтоб все ети вещи были хороши^[609].

С приближением летнего путешествия по Швейцарии в бумагах Ромма и Павла Строганова все чаще встречается имя самого известного из действовавших тогда женевских ученых – Орас-Бенедикта Соссюра.

Родившийся в 1740 г., О.-Б. Соссюр был представителем второго поколения одной из самых ныне знаменитых научных династий в мире, сыном видного специалиста по агрономии Николя Соссюра и племянником великого Бонне. Забегая вперед, отмечу, что потомки самого Орас-Бенедикта будут играть заметные роли в мировой науке вплоть до ХХ в.: так, основоположник современной лингвистики и структурализма Фердинанд Соссюр (1857–1913) был его правнуком, а известный психоаналитик Раймон Соссюр (1894–1971) – праправнуком. Будучи еще совсем юным, Орас-Бенедикт снискал уважение научных кругов исследованиями природы Альп и двадцати двух лет от роду возглавил в Женевской академии кафедру философии, которой руководил до 1786 г. Изучая строение гор, он и потом не раз совершал экспедиции в Альпы, Вогезы, Юру, восходил на Этну и Везувий. Своими изысканиями в ходе этих экспедиций он внес огромный вклад в развитие той отрасли научного знания, для которой сам же и придумал название – «геология», а также физики, ботаники, гляциологии и метеорологии. Занимался он и биологией, изучая простейшие организмы; был изобретателем многочисленных научных приборов. Соссюра считают и одним из основоположников альпинизма. После того как он установил премию первому поднявшемуся на Монблан, такое восхождение в 1786 г. совершили М. Паккар и Ж. Бальма. В 1787 г. Соссюр уже сам вместе с Ж. Бальма поднялся на эту вершину^[610].