Читать книгу - "Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1908-1914) - Юлия Лунева"

В 1913–1914 гг. ситуация на Балканах характеризовалась ростом напряженности во взаимоотношениях между Россией и Австро-Венгрией. Ближайшая задача российского правительства в регионе состояла в том, чтобы укрепить свои отношения с Сербией и Черногорией и сплотить эти страны перед угрозой нападения со стороны Австро-Венгрии. Россия стремилась также закрепить сближение с Румынией и добиться изменения ее политической ориентации на Центральные державы.

Весной 1914 г. главными соперниками на мировой арене оставались Германия и Англия. «Однако в 1913 и в первой половине 1914 г. (почти до самого начала войны) усилия британской дипломатии были направлены на то, чтобы замаскировать остроту англо-германского антагонизма, — писал В. М. Хвостов. — В эти годы Англия, во-первых, заигрывала с Тройственным союзом при определении границ Албании, во-вторых, как бы в продолжение миссии Холдена, она вела с Германией переговоры о возобновлении известного договора 1898 г. о разделе португальских колоний. Наконец, английская дипломатия перестала чинить Германии препятствия по финансированию Багдадской дороги»^[734]. Отношения России и Германии к началу 1914 г. были также весьма напряженными. Ухудшению взаимопонимания в значительной степени способствовала и германская военная миссия Лимана фон Сандерса на берегах Босфора. «Обе стороны стремились укрепить свои дипломатические позиции, — писал А. Тэйлор. — Но при этом у них были совершенно различные цели. Русские стремились создать настолько мощный союз с Англией и Францией, чтобы Германия побоялась начать войну; немцы же хотели бросить вызов России, прежде чем укрепится враждебный союз, и пока они по-прежнему сохраняли перевес в отношении военных сил»^[735].

В Петербурге к началу 1914 г. приняли решение перейти к всемерному сплочению Тройственного согласия. Открытое превращение Антанты в военно-политический союз должно было оказать сдерживающее воздействие на Германию, а в случае, если война все-таки разразится, с самого начала обеспечить России и Франции активную поддержку Британии. В мирных условиях консолидация группировки придала бы большую эффективность ее дипломатическим шагам^[736].

Министр иностранных дел России С. Д. Сазонов писал в своих воспоминаниях: «Между нами и Англией не существовало решительно никакой связи, кроме не касавшегося Европы соглашения 1907 г. и начавшего крепнуть только за несколько лет до начала мировой войны сознания солидарности наших интересов ввиду той опасности, которая надвигалась со стороны Центральных европейских держав»^[737].

Предложение более тесного сближения с Англией и Францией исходило и от российского Генерального штаба, который при обсуждении в конце 1913 г. вопроса об обеспечении интересов России в Проливах сформулировал ряд пожеланий в адрес дипломатии (см. записку генерал-квартирмейстера Ю. Н. Данилова от 26 декабря 1913 г. (8 января 1914 г.). Среди них на первом месте стояло предложение «закрепить Тройственное согласие, при помощи которого могли бы быть скованы сухопутные силы Германии и флоты держав Тройственного союза в Балтийском и Средиземном морях». В черновых вариантах документа эта мысль была выражена более категорично: «Тройственное согласие перевести на положение Тройственного союза»^[738].

Российская дипломатия представляла свое объединение с Францией и Англией союзом на оборонительных началах, обеспечивавших державы от постоянной опасности, вызываемой агрессивными действиями Австро-Венгриии захватническими замыслами пангерманизма. Однако Великобритания, со свойственным ей предубеждением против европейских союзов, не стремилась к открытому военному союзу с Францией и Россией. И (24) февраля 1914 г. А. Никольсон во время беседы с Бенкендорфом сказал российскому послу, что он лично выступает за союз и даже Грей одобряет идею союза. Но помощник министра прибавил тотчас же, что сейчас это невозможно, и посоветовал послу проявлять больше терпения и не торопиться^[739].

В письме Бенкендорфу от 12 (25) февраля 1914 г. Сазонов настаивал на осуществлении предварительного согласования взглядов держав Тройственного согласия через представителей в Лондоне. «Иначе, пока державы противоположной группировки действуют, мы только совещаемся, и наше и без того слабое объединение еще более теряет силы». Одновременно Сазонов обратился с тем же предложением в Париж. Бенкендорфу поручалось переговорить по этому вопросу с Э. Греем в случае, если французский посол в Лондоне получит необходимые полномочия^[740].

Министр считал, что «одна Англия могла нам оказать ту поддержку, которая, во всякой продолжительной и тяжелой борьбе, дает окончательный перевес той стороны, в руках которой находится господство над морями». Императорское правительство стремилось к заключению с Англией «по крайней мере такого соглашения, на основании которого, при наступлении известных обстоятельств, нам могла быть оказана со стороны Англии не случайная, а наперед предусмотренная и планомерная морская помощь»^[741]. За образец могла быть взята конвенция, которая была заключена между французским и английским Генеральными штабами в ноябре 1912 г. 6 (19) февраля 1914 г. Сазонов в письме Бенкендорфу отмечал, что опасность германской гегемонии может быть окончательно устранена и «всеобщий мир будет обеспечен только тогда, когда Тройственное согласие, реальность которого столь же мало доказана, как и существование морского змия, превратится в оборонительный союз без всяких секретных пунктов и обнародованный во всех газетах мира»^[742]. Министр полагал, что англо-франко-русская группировка не должна больше уступать шантажу Центральных империй: «Чувствовать сильнейшим и стушеваться перед противником, превосходство которого заключается только в его организованности и дисциплине, — это не только унизительно, но и опасно, вследствие деморализации, которая проистекает отсюда»^[743].