Читать книгу - "Юрий Гагарин - Лев Данилкин"

Юрий Гагарин:

Потом смотрю — что-то вроде города. На одном берегу большой город, и на другом — значительный. Думаю, что-то знакомое. Катапультирование произошло, по моим расчетам, над берегом. Ну, думаю, очевидно, ветерок сейчас меня потащит, и придется приводняться на воду. Потом отцепляется стабилизирующий парашют и вводится в действие основной парашют. Проходило все это очень мягко, так, что я ничего почти не заметил. Кресло также незаметно ушло от меня вниз (10).

Николай Варваров:

Юра мне еще раньше, в одну из встреч, рассказал о том, что после катапультирования над Волгой, уже зависнув на парашюте, вдруг обнаружил, что при покидании корабля у него оторвало ранец с надувной лодкой и всеми припасами. Приводнись он тогда в Волгу, с ее быстрым течением в низовьях — и все, конец! (11).

Это произошло на высоте семь тысяч метров в 10 час. 48 мин. На высоте четыре тысячи метров начала работать основная парашютная система приземления спускаемого аппарата, а затем, по неизвестной причине, вышел и раскрылся запасной парашют (12).

Два раскрытых парашюта — это не смертельно, но тоже очень опасно. Но это была не последняя смертельная опасность! Юра опускается в скафандре с закрытым шлемом. Воздуховод, по которому ему поступал воздух в «шарике», оторвался, и сразу же должен был открыться клапан, через который должен поступать земной воздух. Но клапан не хотел открываться! Юра может задохнуться. И это после всех тех испытаний, после космоса погибнуть в нескольких метрах от земли! Он дышит тем, что еще оставалось в скафандре (13).

— Как встретила Земля?

— Погода была отличная. Небольшая облачность, солнце, ветерок. И когда я увидел весенний покров Земли с небольшой высоты, запел. Запел во весь голос, что называется, на всю Вселенную: «Родина слышит, Родина знает, где в облаках ее сын пролетает…» (14).

Юрий Гагарин:

Трудно было с открытием клапана дыхания в воздухе, получилась такая вещь, что этот клапан, когда надевали, попал под демаскирующую оболочку — и он под подвесной системой, под этой демаскирующей оболочкой, так все притянуло, минут шесть я все старался его достать. Но потом взял расстегнул демаскирующую оболочку, с помощью зеркала вытащил этот самый тросик и открыл его нормально (15).

Шесть минут! Шесть минут потребовалось, чтобы вытянуть этот чертов тросик из-под прижатой ремнями парашюта одежды (которую Юра здесь называет демаскирующей оболочкой). Какой-то жалкий тросик, который мог привести к трагедии! К трагедии после такого свершения! Юра уже задыхается. И может плюхнуться мертвым в Волгу, не успев подышать родным земным воздухом (13).

…Ситуация была тяжелой, но пронесло, вскоре кислород стал поступать для дыхания и для Юрия Гагарина это был самый вкусный в мире кислород (12).

Юрий Гагарин:

Уже на земле шлем открыл, с закрытой шторкой приземлялся (15).

При полном отсутствии связи Гагарин к тому же обнаруживает, что на Земле его не встречают. Едва над его головой раскрылся купол парашюта, космонавт пытается обнаружить внизу признаки поисково-спасательных групп. Напрасно он до боли в глазах оглядывал окрестности. На открывшихся под ним просторах не имелось никакого намека на наличие поблизости вертолетов или спецмашин. Он зафиксировал взглядом, как в нескольких километрах упал на землю спускаемый аппарат — кабина космонавта, — и начал сам готовиться к приземлению (3).

Иван Борисенко:

Мы не отрывали глаз от неба, где с секунды на секунду должна была появиться оранжевая точка — купол гигантского парашюта. Вот он! Все ниже, ниже… Наш вертолет поспешил к месту посадки… (5).

С полковником Борисенко мне доводилось встречаться не однажды. Могу заверить, что человек он компанейский, приятный, толковый. А вот кто и что заставило его заниматься пропагандой заведомо ложной информации, он так и не признался. Иначе бы не получил папаху. Напомню, что в описываемое время Борисенко находился за несколько сот километров от района, где завершился полет (3).

Юрий Гагарин:

Я стал спускаться на основном парашюте. Опять меня развернуло к Волге. Проходя парашютную подготовку, мы прыгали много как раз вот над этим местом. Много летали там. Я узнал железную дорогу, железнодорожный мост через реку и длинную косу, которая далеко в Волгу вдается. Я подумал о том, что здесь, наверное, Саратов. Приземляюсь в Саратове (10).

Юрий Гагарин:

Опускаясь, заметил, как справа от меня по сносу виден полевой стан. На нем много народу — машины. Рядом дорога проходит. Шоссе идет на Энгельс. Дальше вижу, идет речушка-овраг. Слева за оврагом домик, вижу, там какая-то женщина теленка пасет. Ну, думаю, сейчас я, наверное, угожу в этот самый овраг, но ничего не сделаешь. Чувствую, все смотрят на мои оранжевые красивые купола (10).

Иван Руденко, учетчик бригады колхоза имени Т. Г. Шевченко:

На полевом стане у нас работал радиоприемник, и вдруг раздаются сигналы о передаче важного сообщения. Диктор передает, что 12 апреля 1961 года в Советском Союзе впервые запущен корабль-спутник «Восток», на борту которого находится наш советский человек Юрий Алексеевич Гагарин. Мы, конечно, забыли тут все на свете. Сидим, слушаем раз, другой сообщение. Потом музыку дали, марш какой-то (16).

Механизаторы колхоза имени Шевченко еще не успели прийти в себя, как средь ясного неба громыхнул гром, и тракторист Яков Лысенко крикнул: «Хлопци, лэтыть щось такэ!» (17).

Мы выбежали на крыльцо, смотрим, куда Лысенко показывает, — опускается на парашюте что-то круглое. Тут машина подрулила, семеновоз. Мы говорим ему «поехали», а он наотрез отказался. Мы побежали (16).

Кто-то из механизаторов проворно взобрался на крышу, стал оттуда вести репортаж о приземлении спускаемого аппарата космического корабля «Восток». Этот репортаж, сдобренный непечатными выражениями, был предельно лаконичным. Вместо «приземлился» комментатор выразился гораздо приземленнее. Сам аппарат мужики единогласно, без всякого предварительного сговора, окрестили пузырем. Мужики были уверены, что этот пузырь немедленно лопнет или взорвется, едва лишь коснется земли (18).

Юрий Гагарин:

Дальше смотрю, как раз я приземляюсь на пашню. Думаю, ну сейчас приземлюсь. Как раз спиной меня несет. Пробовал развернуться, в этой системе трудно развернуться, вернее, не развернешься. Перед землей примерно метров за тридцать меня плавно повернуло прямо лицом по сносу. Ветерок, как определил, был метров пять — семь. Только успел я это подумать, смотрю — земля. Ногами «тук». Приземление было очень мягкое. Пашня оказалась хорошо вспахана, очень мягкая, она еще не высохла (10).

Аэродром, куда мы прилетели из Москвы, встретил нас мокрым снегом, крутой, липнущей к ногам грязью. Так возникло первое препятствие — нужны сапоги! (19).