Читать книгу - "«Ермак» во льдах - Степан Макаров"

3 августа. Вечером обдумывал и писал письма, которые хочу послать о помощи.

6 августа. Мы освобождены.

9 августа. С утра стала видна Земля Франца-Иосифа. Подошли к берегу. Много ледяных гор. Огромные нагромождения у мыса Флора. Речка на льду. Съехали. Оставили письмо. В 5 1/2 пришел «Fritjof». Командир его у меня обедал. Послали письма на «Fritjof».

По выходе изо льдов я составил следующую программу: я решил пересечь Баренцево море от полуострова Адмиралтейства к мысу Флора, сделав по этому пути глубоководные исследования, а затем сделать еще несколько рейсов поперек Баренцева моря. В 3 часа мы взяли курс на мыс Флора и вначале шли по чистой воде. Затем начался лед, который, однако, нисколько не походил на тяжелые торосистые поля у Новой Земли. Мы имели, по преимуществу, легкий лед и часто встречали огромные поля ровного льда.

Кроме того, льдины были чистые, без набивных барьеров, что указывает на отсутствие сжатия в течение продолжительного времени. Видимо, в этих местах, как и вообще на просторе, лед ветром носится свободно то в одну сторону, то в другую. Берегов, которые могли бы задержать лед и содействовать сжатию, поблизости нет, а потому и сжатия нет.

Затем мы вошли в более тяжелый лед. По временам стали попадаться тяжелые торосистые поля, но все же была полная возможность пробиваться между ними, и лишь изредка приходилось проламывать перешейки цельного льда. По временам мы останавливались для производства^[73] гидрологических наблюдений, а в некоторых случаях и для магнитных наблюдений. С этой целью, высадив на лед наблюдателя с инструментами, мы отходили в сторону, чтобы стальной корпус корабля не влиял на магнитную стрелку, и оставались в стороне, пока производились наблюдения.

У Земли Франца-Иосифа мы нашли открытую воду и 9 августа около полудня подошли к мысу Флора. Здесь осмотрели станцию Джексона^[74] и поздно вечером оставили это место, убив за это время на берегу двух белых медведиц. Отойдя от мыса Флора, я решился сделать несколько глубоководных станций.

Окончив наблюдения, мы пошли на юг, причем я решился избрать тот же самый путь, чтобы увеличить число станций, ибо оказалось весьма интересное распределение температур и удельных весов воды.

Подойдя к границе льдов у Новой Земли,^[75] повернули вдоль нее и дошли до мыса Нассау,^[76] откуда вновь повернули к Земле Франца-Иосифа, взяв курс на юго-восточную оконечность ее.^[77] По этой линии также сделан ряд глубоководных станций. Лед показался лишь в первой части пути, а потом пошла чистая вода, которой мы прошли до самых берегов Земли Франца-Иосифа.

Вид островов Земли Франца-Иосифа в этом месте был до крайности оригинальный. Видны были лишь отлогие снежные шапки и ни одного кусочка черного берега. Это были плоские сегменты шара, состоявшие из одного лишь снега. У самого юго-восточного острова – острова Литке – не было видно ни одной черной точки.

Мы подошли к острову Гохштеттера,^[78] выбрав ту часть его, где был виден обрыв и которая представляла интерес для геолога. Последний вместе с ботаником и физиком отправились для научных изысканий.

По возвращении партии с берега был взят курс на северо-восток, но которым мы, однако, не могли идти, так как лот Джемса указывал малую глубину. Отойдя от мелкого места, снова взяли курс на северо-восток, пока не подошли к довольно густым льдам.

На север от нас тянулась полоса чистой воды, но мне не хотелось в столь позднее время пускаться на север, а потому я повернул на юг и, пройдя вдоль границы льдов, подошел к Новой Земле, пробив еще одну гидрологическую линию.^[79] На этот раз льды оказались еще более придвинутыми к берегам Новой Земли, и так как это лишало возможности делать морскую съемку в этом месте, то я направился вдоль границы льдов к югу и подошел к Новой Земле южнее полуострова Адмиралтейства.^[80]

* * *

Интересны наблюдения из жизни белых медведей. Нам приходилось их видеть довольно много, причем мы охотились только в тех случаях, когда медведь встречался на нашем курсе. В одном случае два больших медведя играли самым добродушным образом, и в то время как один из них хотел из воды выйти на лед, другой, шутя, мордой толкал его обратно. Потом второй вышел на лед, и они добродушно пошли рядом. Потом мы подошли к обоим и убили их. Оказалось, что два самца. Медведи вообще безбоязненно относятся к шуму и не обращают внимания на движение ледокола.

Один раз мы шли во льдах и видели такую картину: на льду лежал тюлень у проруби, которую он сам себе проделал. Медведь подобрался к нему довольно близко и выглядывал из-за тороса. Потом побежал к другой стороне тороса и стал на задние лапы и опять начал разглядывать тюленя, но, видимо, решил, что не успеть добежать до него ранее, чем тюлень скроется в свою прорубь. Проделав тот же маневр несколько раз, он решился на следующую хитрость: он соскочил в воду, подплыл к той самой проруби, у которой лежал тюлень, но оказалось, что тюлень был достаточно чуток, и раньше, чем медведь подплыл к проруби, тюлень уже был в своей стихии, в которой медведь его поймать не может.

Прорубь также оказалась очень узка для медведя, и он не мог через нее вылезти на лед.

* * *

Плавание этого лета привело к следующим выводам.

Крепость корпуса ледокола оказалась достаточной для борьбы с полярными льдами. От ударов о льды ни в одном месте не получалось помятин. Некоторые заклепки несколько ослабли; это происходило оттого, что нет возможности так плотно прижать толстые листы обшивки, чтобы потом сильным давлением льда их не обжало еще более. В Кронштадтском доке пришлось часть заклепок подчеканить, но ни одну не пришлось менять.

У концевых валов боковых машин оказалась маленькая погнутость в самых концевых частях. Надо думать, что у левого винта это произошло в том случае, когда вся левая льдина пошла вдоль борта и остановилась, упершись в винт. Погиб – 15 мм, что не вызывает ни содрогания кормы, ни неровности в действии машины. По осмотре в доке решено оставить вал в прежнем положении. Правый вал оказался погнутым вдвое меньше, чем левый, а потому и его оставили в том же виде.