Читать книгу - "Где вера и любовь не продаются. Мемуары генерала Беляева - Иван Беляев"

– Да ведь вы без меня не продержитесь и ночи!

– Ну что же! Он и слушать не хочет. Был там и Тумский.

– Скажите ему, что ведь «Воля» на нашем фланге, а буква «Ж» за версту, в тылу у немцев. Куда же я пойду один?

– И слушать не хочет.

Вот тебе и кунак! Удружил. Отправляйтесь в «Ж»! Упрямый ишак!

– Ну что же, не впервые нам исполнять дурацкие приказания, – резюмирует Коркашвили. – Что же ты думаешь делать?

– А вот увидишь.

Не в первый раз чувствовал я себя Иваном-дураком у царя Берендея.

В сумерки подходим к перелескам на крайнем фланге корпуса. Влево остается деревушка, эта самая «Железова Воля». Она взята сибиряками. Надпись на карте пересекает ее выше и углубляется на целую версту в немецкий тыл. Севернее деревушки – болото, не охраняемое никем, – прорыв между нами и 1-м гвардейским корпусом. На противоположном берегу болота заметны кое-какие окопчики: немцы. Возвращаюсь к своим.

Ну что ж? Дальше идти некуда. Здесь прорыв. Кто знает, где там еще находится гвардия. Рассыпаем по опушке чукчуров, а сами направим одно орудие в ориентир, а остальные в запряжках пусть будут готовы уходить при первой попытке неприятеля перейти в наступление. Пошлем связь к сибирякам.

Завертываюсь в бурку и ложусь у первого орудия. Прислуга тоже. Лошади стоят в запряжках, понуря голову.

Все стихло… Но вот я слышу размеренный шум шагов. На опушке мелькают какие-то тени. Солдаты в гвардейской форме с синими петлицами, окаймленными алыми выпушками… Я вскакиваю и поспеваю вовремя, чтоб остановить замыкающего прапорщика.

– Скажите, какая часть?

– 3-й батальон лейб-гвардии Семеновского полка. Нас послали сюда, чтоб восстановить связь с первым флангом Сибирского корпуса.

Какое счастье для нас!

– Не откажите доложить вашему командиру, что здесь находит ся 2-я Кавказская горная батарея, всегда готовая открыть огонь по его первому зову. Просим также не забыть нас в случае перемены в расположении.

– Слушаю, господин полковник. Ну, теперь можно снимать штаны!

– Кулаков! Раздавайте людям ужин и навешивайте торбы ло шадям.

Ранним утром появляется тот же прапорщик.

– Полковник Свешников просит вас зайти к нему. Забираю с собой Джаболова и наблюдателя с двурогой трубой. За ними протягивают телефон.

– Господин полковник, моя батарея уже заняла позицию и находится в полной готовности.

– Очень приятно.

– К вашим услугам. Что прикажете?

– Видите ли, рядом в деревушке фланговый батальон сибиряков. К северу от болота начинается участок гвардейского корпуса. Нам приказано закрыть прорыв, заняв позицию на опушке по эту сторону болота. Противника не видно, но вот напротив под большим дубом какой-то подозрительный бугорок. Наверное, наблюдательный пункт. Не найдете ли возможность пустить в него одну или две гранаты.

– Слушаю.

Передаю команду на батарею: «Орудиями, первое!» – Первый выстрел режет утренний воздух, граната разрывается у подножия холма, поднимая столб пыли. Из-под него выскакивает немец и мечется, видимо, не находя подходящего закрытия.

– Еще, еще! – Свешников входит в азарт. Мы посылаем еще две гранаты. Внезапно раздается целый взрыв пулеметного огня, немцы осыпают всю нашу опушку, срывая сучья и срезая верхушки деревьев. Свешников и его люди ссыпаются в полуготовые ровики. Но наши телефонисты уже сидят в надежном окопчике за толстым стволом векового дуба.

– Идите к нам сюда! – кричит Свешников.

Не торопясь, мы с Дзаболовым подходим к нему и садимся у входа. Мне не хочется ударить в грязь лицом перед гвардейцами.

– Да их тут целый муравейник, – говорит Свешников. – А это что?

Левее нас раздается невероятный грохот. – Крак-крак… крак-крак. Немцы бьют по деревне бризантами. Беспечные сибиряки, застигнутые врасплох, сыплются крупой из деревни, окутанной дымом рвущихся снарядов.

– Смотрите, Сиверс! Сибиряки бегут… Надо идти восстанавливать положение. Третья рота останется прикрывать наше расположение.

– Очень прошу вас, – обращается он ко мне, – поддержать мою атаку.

Все тонет в облаках дыма. Живым огненным валом мы сметаем все впереди наступающих целей. Через несколько минут Свешников и его люди возвращаются обратно.

– Блестящей атакой мы мгновенно восстановили положение, – говорит он, стирая пот, струящийся с его лица. – Под нашим натиском немцы тут же очистили деревню, мы потеряли всего одного солдата убитым и прапорщика Ватаци, который получил рану в колено. Сибиряков я водворил обратно, они совсем необстрелянные. Не знаю, как благодарить вас, – обратился он ко мне. – Я никогда еще не видал такой эффективнейшей артиллерии. Какая блестящая работа вашей батареи!

Я подхожу к телефону, чтобы передать благодарность начальника отряда.

– Voila sicvors, – продолжает Свешников, обращаясь к своим офицерам, – est ce que vous avez vu de chaoses paroilles voileses braves Gicassiens qui n’ont pas peur de rien, qui se prominent sous le feu de metrille comme si c’etait au balle. Et nos artilleurs de la Garde qui ne s’assomeent jamais dans nos lignes, qui n’ont pas un seul sousofcier pour faire des observations… Подполковник, скажите мне, к чему я могу вас представить: к Георгию, к…

– Mersi, mersi. Vos paroles, les sinceres eloges que vous avez fait sontles meilleures recompenses pouv mes caucasiens. Onim a presente doja a la Croix d’Honneur et a l’Epee, donc je vous Serais oblige trop si l’on pouvait transmetre quelques uns de vos eloges e mes vieux camavades de la Garede qu’ils sachent qu’il y a quelque valeur militia e hors de leurs fles…[130]

Все раньше думают, а потом уже говорят. Но я всегда раньше говорил и даже поступал. Как это часто бывает, все эти представления о наградах бесследно пропадали в штабах и управлениях… Но для меня все это было к лучшему.

Свешников крепко пожимает мне руку.

– Какое счастье работать с такой артиллерией!

Не успеваю отойти – телеграмма: «С получением сего вести батарею в штаб дивизии для переброски на левый фланг корпуса». Показываю ее Свешникову.