Читать книгу - "Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры - Владимир Петрухин"

Конечно, не русский летописец создал эти методы — он следовал общей традиции, восходящей к библейской историографии: в библейской «Таблице народов» потомки Сима, Хама и Иафета перечислены сначала в соответствии с генеалогическим родством, потом — в соответствии с расселением в Средиземноморье. В летописи, начинающейся с описания стран — «жребиев» потомков Ноя, эта система инвертирована: сначала говорится «в АфетовѢ же части сѢдят» разные народы, в том числе русь рядом с чудью, а затем «Афетово бо и то колено», где русь помещается уже среди варяжских народов (ПВЛ. С. 7–8). Заметим, что в «географическом» отношении здесь нет противоречий: ведь чудь (эстонцы) сидит на Варяжском море.

Перед летописцем стояла сложная историографическая задача по идентификации руси и славян — поиску их места среди народов мира. Они не могли быть упомянуты в Библии (если не отождествлять с русью «князя Рос» в греческом переводе Иезекииля, см. главу III.1), а в греческих хронографических источниках Начальной летописи, прежде всего в Хронике Георгия Амартола, ни для руси, ни для славян — новых «северных варваров» — не нашлось места в традиционном космографическом описании, географическом перечне провинций — областей, а не собственно народов. Летописец справился с этой задачей благодаря собственно славянскому моравскому источнику, который А. А. Шахматов (1940) назвал «Сказанием о преложении книг на словенский язык»: в этом источнике были перечислены славянские племена, которые оказались под властью франков-волохов на Дунае, где ныне, как замечал летописец, Угорская и Болгарская земля. Язык славянских племен был единым, хотя звались они по-разному — морава, чехи, ляхи, поляне. Мораве и были первым «преложены» книги, и так возникла славянская грамота — которая «есть в Руси и в болгарех дунайских», — комментирует свой источник летописец.

Далее следует повествование о миссии Константина и Мефодия к дунайским славянам, князья которых сами призвали себе учителей при императоре Михаиле III. Моравская миссия изображалась как продолжение апостольской миссии Павла и Андроника в Иллирике (в соответствии с апостольским преданием — Рим. XV, 19). Эти данные и послужили дальнейшей исторической конструкции летописца, ибо Иллирик бы упомянут среди других балканских провинций Иафетовой части в Хронике Амарто-ла. В описание этой части, заимствованное у Амартола, летописец и включает имя Словене, помещая его между Иллириком и Лухитией — областью вокруг Охрида (центра древнеславянской книжности) в северо-западной Македонии. Далее составитель летописи дополняет описание Иафетовой части перечнем народов Восточной, Северной и Западной Европы, дважды упоминая, как уже говорилось, русь — среди варягов на Севере и рядом с чудью на Востоке. Затем, в соответствии со структурой библейского повествования, говорится о строительстве Вавилонской башни и смешении 72 языков, среди которых оказываются «словени от племени Афетова», но летописная ремарка здесь же гласит: «нарци, еже суть словѢне» (см. главу I.1).

При этом дальнейшее летописное повествование о том, что «по мнозЪх времянЪх» после столпотворения словене сели на Дунае, где «ныне Угорьска земля и Болгарьска», указывает на вполне определенный историко-географический контекст, заставляющий внимательнее отнестись к отождествлению словен с нориками. Действительно, Норик располагался на Дунае к западу от Паннонии, эти земли в самом деле были заселены славянами (летописные хорутане). С начала IX в. их контролировали франки-волохи, а с конца этого столетия Паннония, Норик и Моравия оказались под властью завоевателей — венгров.

В гуннскую эпоху (V в.) в Норик переселилось германское племя ругиев, имя которых надолго вошло в латинскую традицию: собственно о ругах — германском народе в Верхней Паннонии — нет упоминаний после середины VI в., но сам этникон сохранился и уже в X в. стал употребляться германскими авторами в отношении Руси (Назаренко 2001. С. 11–50). Правда, наименование «руги» было перенесено на русь на основе методов средневековой латинской «этимологии» — по сходству имен (ср. также в средневековой историографии датчане могли именоваться даками и норвежцы — нориками; Гене 2002. С. 203).

Латинская традиция, относящаяся к ругам, осталась неизвестной летописи — у летописца были собственные источники о происхождении руси. Но отождествление дунайских словен и «нарцев» оказалось весьма подходящим для идентификации славян в соответствии с библейской историографией: в географическом пространстве они помещались рядом с Иллириком, где и располагался исторический Норик; в «генеалогическом» смысле — были отождествлены с нарцами. Проблема источника этого отождествления — общего, как показал А. А. Шахматов, для ПВЛ и Толковой палеи — особая проблема (ср.: Ведюшкина 2003. С. 300): напрашивается предположение, что этим источником, синтезирующим греческую и латинскую традиции, могло быть моравское «Сказание о преложении книг».

Значение кирилло-мефодиевской традиции считается очевидным для создания летописной концепции этногенеза славян. В отношении Руси она, по крайней мере, не очевидна. Давно известен, однако, редко используемый источник, который дает удивительно близкую летописной картину расселения славян и народов Северной Европы. Это еврейский хронограф «Иосиппон», составленный в Италии в 960-е гг.: уже основатель российской иудаики А. Гаркави показал, что в «Таблице народов» этого хронографа названия славянских племен в Иафетовой части — Морава, Харвати, Сорбин, Лучанин, Ляхин и т. д., именуемые Склава, — даны в славянской передаче. Они обитают от границ Болгарии до Венеции и Саксонии, но не на Дунае (Дунай также поименован по-славянски), ибо на Дунае — в полном соответствии с летописной традицией — обитают народы Угр (!) и Булгар. Иосиппон только добавляет к ним (в соответствии уже с исторической реальностью X в.) печенегов.

Наконец, разительным сходством с летописным отличается контекст хронографа, в котором упомянута русь. Окраинные народы Европы Иосиппон знает плохо, и естественно, что он отождествляет их с Мешехом — Мосохом греческого перевода саксов. За Мешехом в библейской «Таблице» упомянут Фирас/Тирас, и Иосиппон отождествляет с этим потомком Иафета народ «Руси». «Саксини и Энглиси живут на Великом море, — продолжает Иосиппон, Руси живут на реке Кива, впадающей в море Гурган». Русь таким образом оказывается одновременно рядом с саксами и англами, живущими на Великом море (Балтийское море считалось заливом океана) и на реке Кива, в имени которой видят название днепровской столицы Руси — Киева. То, что Днепр у Иосиппона впадает в Гурган — Каспийское море, можно списать на отдаленность итальянского книжника от Восточной Европы. Интересно, однако, что в ПВЛ варяги, среди которых упоминается русь, обитают «ко въстоку до предела Симова». И «к западу до земли Агнянски и до Волошьски» (ПВЛ. С. 8; см. также главу II.3). Предел Симов в ПВЛ начинается в Персии, за Каспийским — Хвалисским морем: такое растяжение окраинных народов по хорде круга земного характерно для раннесредневековой космографии.

Но, пожалуй, главным совпадением оказывается упоминание руси рядом с англами: в летописном списке варяжских народов это выглядит особенно странным, но если признать, что летописец следовал авторитетному источнику (как в случае с нарцами), то эта странность найдет объяснение. Соблазнительным было бы предположить, что летописцу был известен перевод Иосиппона, тем более что хронограф был популярен в раннесредневековом мире (есть арабский перевод), а в ПВЛ был действительно включен фрагмент еврейского хронографа, в котором говорится об ангеле, явившемся Александру Македонскому (ПВЛ. С. 121–122). Однако «Таблица народов» Иосиппона все же существенно отличается от летописного списка: в летописи отсутствуют далекие от Дуная саксы, Иосиппон не знает никаких волохов — он упоминает хорошо известных еврейской диаспоре франков, знает народ Даниски — датчан, не известных под своим именем ПВЛ, и т. п.