Читать книгу - "Мифы и легенды народов мира. Древний Египет. Месопотамия - Людмила Ильинская"

И радовались на Горе Небес и Земли Ану и Энлиль своим творениям. Зерно же и Овца затеяли ссору:

— Не гордись, сестра, дарами своими, ибо не ты, а я героям силу даю. Не ты, а я — царских дворцов сытость. И пастух, что тебя пасет, сыт мной — не тобой. Что ж ты молчишь, Овца? Признай превосходство мое.

И отвечает Овца Зерну:

— Это меня, Зерно, Энлиль, владыка небес, с горы своей опустил, нити, что Утту ткет, взяты не от тебя. Я — пропитанье мужей, бурдюк с прохладной водой, ноги мужей я берегу от песка и раскаленных камней, сладкое масло я, меня воскуряют богам, в моем одеянии царь судит на троне своем, я облаченье жреца, когда он идет к алтарю. Можешь ли ты, Зерно, в этом сравниться со мной? Что ж ты молчишь, Зерно? Где твое хвастовство?

И сказало Зерно Овце:

— Когда поставят пиво на стол, дар мой хмельной, и вынут из печи хлеба, придет тебе конец. Слышишь, как точат ножи? В вечных бегах твоя жизнь. Гонят палкой тебя с поля, где я расту. Ветер, что рвется с высот, твой разрушает хлев, мне же он нипочем.

— Гонят, и я ухожу, — отвечает Овца Зерну. — Тебя ж и потомство твое вяжут, как взятых в плен, и, притащив на гумно, палками насмерть бьют и превращают в пыль. Сутью твоей, Зерно, до краев заполняют квашню и, зажигая печь, ставят в огонь. Не украшаешь ты стол, а служишь сидящим за ним пищей так же, как я.

Зерно и Овца продолжали свой спор, но боги от него свой слух отвратили.

— Отче Энлиль! — Энки произнес. — Пусть Овца и Зерно вместе по миру идут! Доли три серебра их упрочат союз. Но две из них Зерну отдадим. Пусть склонится Овца пред Зерном, да и остальные все преклонят колени, и тот, кто серебром владеет, кто имеет быков и овец, в воротах у того, кто зерно сохраняет, пусть постоит.

Так по воле Энки закончился спор Овцы и Зерна.

Песня Быка-пахаря

Шагает бык, блестят бока, Кормилец наш на все века. Живут одним твоим трудом Великий царь и царский дом. Трудись, трудись, Энлиля сын, Черноголовых господин!

Пойду без хитрости в душе Я к матушке моей Нанше^[205]. Я с поля соберу росу И ей напиться принесу. И будет волею судеб Готов взращенный мною хлеб.

Селянин! Вволю ешь и пей. Недаром мне кричал «Эгей!» И понукал к труду меня С зари и до заката дня. И догоняет он быка И в разговор вступает с ним: — Моя работа нелегка, Но я всегда неутомим, На морде шерсть моя густа, Спина, как в юности, чиста.

— Не наделен ведь ты умом. Когда-то под твоим ярмом Во имя сытости земли Мы плуг тяжелый волокли Весь день у неба на виду. Плетьми хозяин Эмкиду^[206] Благословляет нас к труду. Бык — земледельцу, не спеша: — Поля благие орошай, Пусть даже не пройдут дожди, Земля для нас зерно родит. Эгей! Живей Быка гони, Святое поле борони, И у Энлиля на виду Веди святую борозду. И бог Нинурта, наш пастух, Поднимет добрым пивом дух^[207].

Спор Плуга и Мотыги^[208]

Могучему царскому Плугу дочь бедняка Мотыга однажды бросила вызов, призвав его к трону Энлиля. Горластая от природы, далекая от благородства, она возвысила голос:

— Напрасно ты бороздою, бездельник, гордишься длинной. Ведь нет никакого толку земле от твоих отвалов. Ведь ты же не роешь яму, не добываешь глину, и кирпичей не лепишь, и стен ты не укрепляешь, в арыки, что мною прорыты, не направляешь воду.

Брезгливо взглянув на Мотыгу, Плуг речь свою начинает размером, какой услышать ему привелось однажды:

— Взгляни на меня, деревяшка! Взгляни, как я безупречен. Сам царь под пение лютни мою рукоять сжимает и день этот праздником людным в календаре отмечает. И нет мне равного в мире. Я целину поднимаю. Я — землемер Энлиля. Благоговенье и трепет в людях я порождаю. Я — куча зерна золотого, всему народу податель. Пошевели мозгами, Мотыга, кто кормит нищих колосками — я или ты? И незачем мне, сестрица, в грязи с тобой копошиться. У моего сарая может всегда поживиться бедняк остатком соломы. Мне быть в этом мире князем, тебе ж — в непролазной грязи весь век, как рабыне, лазить.

Земледельцы. Рельеф из дворца царя Санхериба в Ниневии. Британский музей. Лондон

Ответила Плугу Мотыга:

— Пойми, нет в грязи позора, как и в работе малой. Ведь ею возносится город. Она украшает каналы, они не тобой ведь прорыты. Тружусь я себе в убыток, не числюсь среди чистоплюев. Черноголовых кормлю я на протяжении года. Твоя ж краткосрочна работа. Великой славы не жажду, рою рвы и колодцы, но место в хижине каждой для малой Мотыги найдется. И когда у костра соберутся после работы люди, им о Мотыге куцей полезно услышать будет. Ведь ею руки Энлиля твердь от воды отделили.

И завершилась на этом судебная перебранка. Мотыга добилась победы и стала богам служанкой, и место нашлось Мотыге в царских покоях великих. Вещи, что в доме Энлиля от бедняков носы воротили, кланяться низко привыкли рабыне за десять сиклей.

Саргон, царь Аккада
(Миф аккадян)

Я — Шаррукен^[209] — царь могучий, владыка Аккада, мать моя жрица^[210], не знал своего отца я^[211], брат же его в горах обитает. Город мой — Ацупирану^[212], на берегу он реки Евфрата.