Читать книгу - "На передних рубежах радиолокации - Виктор Млечин"

Интерес предоставляла его манера работать с людьми и техникой.

Помню случай, когда настраивали станцию. Было это в гараже, высокое не включали. Расплетин несколько дней сидел в кабине, но настройка шла плохо: мешал фон, от которого не удавалось избавиться. Прихожу утром на работу, часов в 10 появляется еле стоящий на ногах Эмдин. «Не спим вторые сутки. Сегодня ночью «рыжий» придумал выход. Обвязал выходным кабелем несколько раз аппаратный шкаф – наводка прекратилась, все работает нормально». Как я понял, все усилия были направлены на обеспечение надежной земляной шины. Это к вопросу о наводках.

Когда настраивали блоки в лаборатории, Расплетин обычно делал обход разработчиков по утрам. Вникая, делал замечания, крутил регулировки. При необходимости, и если возникали новые мысли, возвращался обычно после обеда. Однажды он пришел ко мне, сел и стал рассматривать растр на индикаторе типа В. Включи-ка угловые маркеры, попросил он. Маркеры вырабатывались датчиком, который приводился во вращение эквивалентом станционного мотора. Ось датчика связывалась с мотором ременной передачей. Я включил маркеры, они появились на экране. «Почему они дрожат?» – спросил Расплетин. Действительно, вместо фиксированного положения на растре маркеры смещались и двигались в небольших пределах, создавая эффект дрожания. Стали рассматривать осциллограмму в каскадах формирования маркерных импульсов, потом обратились к датчику. Провозились более часа, никакого результата. Маркеры продолжали «дрожать». Расплетин встал и позвонил своему другу Фридбергу. Пришел Фридберг вместе с Чернецовым. Последний считался специалистом по различным механизмам. Долго обсуждали создавшуюся ситуацию. Пришли к выводу, что маркеры не должны дрожать. Но они дрожали. Стали рассматривать передачу с мотора на датчик. Было высказано предположение: ремень проскальзывает, полного зацепления нет, поэтому маркеры дрожат. Расплетин распорядился вызвать шорника. Я позвонил в цех. Минут через 15–20 появился пожилой человек с набором ремней через плечо и инструментальным ящиком в руке. Поняв задачу, он молча снял злополучный ремень, подготовил другой и натянул его на шкивы. Включили. Маркеры на экране замерли, и приняли точно фиксированную позицию. Когда шорник ушел, и стали рассматривать новую передачу, выяснилось, что по причинам, ведомым одному шорнику, он при смене ремня изменил направление вращения, что и дало нужный результат. После этого Расплетин долго еще при встрече со мной вспоминал этот случай, приговаривая: «Вот это дед, сам незаметный, а как помог».

Расплетин в своей работе был настойчивым человеком и всегда старался добиться нужного результата. Издержки были редкими, но случались. Помню два случая, когда Расплетин получил сильные электрические удары. Я был свидетелем обоих случаев. Вообще говоря, электрики и радисты по роду работы, бывает, оказываются под воздействием электрического тока. Весь вопрос в напряжении и мощности источника.

Был у нас ведущий инженер С. В. Хейн, давно работавший в радиопромышленности и опытный специалист, но любитель беспорядочного монтажа, того, что на сленге называют «соплями». Работая с высоковольтной аппаратурой, Хейн сам не раз попадал под напряжение. Однажды, получив какой-то удовлетворивший его результат, Хейн пошел и привел Расплетина. Подойдя к блоку и собираясь по привычке начать настроечные действия, Расплетин нехотя спросил: «Высокое выключено?» Хейн кивнул: «Да». Расплетин полез в монтаж, чтобы найти нужную регулировку. Затем наступило короткое молчание, после чего я услышал мощный удар, Расплетин отлетел от стола. Я увидел побагровевшее его лицо, он сел на стоящий рядом стул, затем снова вскочил, тяжело дышал и долго не мог придти в себя. Есть люди, которые в подобных случаях не только переходят на крик или мат, но могут даже ударить виновника. Я же услышал только громкое «черт возьми». Сдержанность Расплетина проявилась еще раз: никаких претензий рядом стоявшему Хейну он не высказал. Дополнительно отмечу, что источник был достаточно мощным, а напряжение 6 киловольт.

Второй случай произошел на лабораторных испытаниях танкового дальномера, разработкой которого руководил Расплетин. В качестве индикатора использовалась электростатическая трубка с высоким разрешением. Напряжение подавалось на катод трубки, где и стоял регулирующий потенциометр, изолированный от корпуса. Расплетин сидел перед экраном, держа правую руку на регулировке, по левую руку от него стоял инженер Огиевский. Одной рукой Огиевский опирался на корпус прибора, другой производил нужные манипуляции. Я стоял позади. В какой-то момент Огиевский приблизился к Расплетину. Пробилась мощная искра, Расплетин головой ударился о скулу Огиевского, после чего оба отскочили. Потом оказалось, что палец правой руки Расплетина, находившейся на пластмассовой ручке потенциометра, коснулся крепежного винтика.

Расплетин был тактичным и обязательным человеком. Свои обещания, как правило, выполнял, если не сразу, то в течение какого-то времени.

В начале 1950-х годов Расплетин добился перехода на аккордную систему оплаты труда. И вот однажды, он пришел ко мне, держа в руках заполненный листок наряда, где кроме содержания работы значилась довольно солидная по тем временам сумма денег. «Вот на месяц, в следующем еще прибавлю», – сказал он. Я уже забыл про этот разговор, а он, оказывается, помнил. Нужно сказать вообще, что он уважал труд, и о людях, работавших с ним, никогда не забывал. Работали поздно, иногда ночами. Помню, часа в 4 утра приходит Расплетин: «Будем кончать, я вызвал машину». «Да я пешком, Александр Андреевич». «Нет, нет». И вот служебный автобус довез нас до Сретенки, где я тогда жил. Так было несколько раз.

Вместе с тем я не хочу, чтобы сложилась слишком благостная картина. Расплетин был человеком требовательным, иногда даже, если диктовало время, и жестоким.

Это проявлялось прежде всего в кадровой политике. Расплетин оставлял в коллективе способных и знающих людей, оперативно решающих все возникающие задачи. Это был коллектив из личностей, но работоспособный коллектив. Был в лаборатории опытный специалист, тогда уже не очень молодой, Игнатьев. Расплетин требовал от него участия в текущей работе, но тот отказывался, говоря, что пишет диссертацию. Вскоре, однако, Расплетин расстался с Игнатьевым, сказав ему: «Мне вольноопределяющиеся не нужны».

Известен случай, когда своего соратника и друга Эмдина, Расплетин высадил из автобуса и заставил топать по грязи несколько километров до места стоянки станции. Просто Саша забыл выполнить необходимые мероприятия, а это грозило срывом работ. Однажды Расплетин вызвал меня и спрашивает: «Напряжение 400 Гц есть?» Отвечаю, что с утра не было. «Вот и мне о том же говорят». Берет трубку и говорит начальнику электроцеха Басдубову: «Кто вам разрешал выключать генератор?» Тот оправдывается: «Служба техбезопасности требует проведения профилактики». «Это мой генератор, вы со мной согласовали?» Молчание. «Вы что, хотите вылететь с работы, я вам это устрою». Через 5 минут напряжение появилось. Потом спрашиваю Басдубова: «Ведь вам приказали выключить, чего же не возразили». Ответ был четким. «Мы все слишком уважаем Александра Андреевича».

Я все рассказываю о мужчинах, но в лаборатории были и женщины. Среди них выделю Соню Панову (сестру-хозяйку) и Тасю Попову (намотчицу). К ним Расплетин относился особенно бережно и старался их поощрять.