Читать книгу - "Смерть в рассрочку - Борис Сопельняк"

ГЕРМАНИЯ. Южная Бавария. Концентрационный лагерь Дахау. 1 июня 1944 г.

Этот концлагерь, созданный в 1933 году, вначале предназначался для коммунистов, социал-демократов и других политических противников гитлеровского режима. Но с началом Второй мировой войны сюда пошли эшелоны с военнопленными и участниками Сопротивления. Через Дахау прошло 250 тысяч узников; 70 тысяч из них погибли — одни от непосильного труда, другие расстреляны, третьи стали жертвами варварских экспериментов, которые проводили медики в эсэсовской форме. Среди погибших — 12 тысяч наших соотечественников.

Раннее утро. По территории лагеря шествует свита эсэсовских бонз во главе с Гиммлером.

Комендант лагеря штурмбанфюрер СС Лемке, следуя на шаг сзади Гиммлера, пытается привлечь его внимание, но Гиммлер, не замечая его, думает о чем-то своем. У здания комендатуры он неожиданно останавливается и резко оборачивается к свите.

— Так вот, — шелестяще тихо начал он, — Дахау создавался как «красный» лагерь, и здесь должны были перевоспитываться, а в случае нежелания стать на путь исправления, то и уничтожаться политические противники рейха. С этой задачей администрация лагеря пока что справляется.

При словах «пока что» коменданта лагеря бросило в пот, а его подчиненные смертельно побледнели. Гиммлер заметил эту реакцию, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на презрение.

— Я знаю, — на более высокой ноте продолжал он, — что печи крематория дымят круглые сутки, что иного выхода отсюда, кроме как через эту трубу, у заключенных нет, но… превращать врага в пепел — слишком легкое и слишком расточительное занятие! — неожиданно грозно взглянул он на коменданта. — Сейчас, когда немцы с оружием в руках делают все возможное и невозможное, чтобы приблизить долгожданную победу, заключенных надо не уничтожать — это просто не по-хозяйски, — неожиданно улыбнулся он, — а заставлять работать на благо Великой Германии.

Комендант открыл было рот, но Гиммлер протестующе поднял руку.

— Знаю. Все знаю. Вы хотите сказать, что они мостят дороги, разбирают завалы, копают ямы и делают вид, что приносят пользу приютившей их стране, перетаскивая железяки на оборонных заводах. Блеф! И ложь! Гнусная ложь! — сорвался он на фальцет. — Пользы от них на пфенниг, а содержание обходится в сотни марок! Теперь этому пришел конец! Заключенный должен заменить немца у станка, на сборочном конвейере и даже у чертежной доски. Лемке! — ткнул Гиммлер пальцем в грудь коменданта лагеря. — Сколько у вас инженеров?

Лемке судорожно сглотнул воздух.

— А токарей? Фрезеровщиков? Инструментальщиков? Сталеваров?

Лемке опустил голову и полез за блокнотом.

— А-а! — брезгливо отмахнулся Гиммлер. — Знаю я вашу бухгалтерию: десять процентов коммунистов, двадцать — социал-демократов, двадцать семь — евреев… Неделю, целую неделю даю вам на то, чтобы выявить людей, которые смогли бы работать на заводах, в конструкторских бюро и даже в университетах! Создать им приличные условия, откормить и направить на новое место работы. Остальных — на волю, — взмахнул он рукой и, полюбовавшись недоуменными лицами свиты, жестко закончил: — Через трубу!

Гудит мартен, расплавленный металл разливается по формам. А вокруг — люди в полосатых робах.

Из-под резца вьется стружка. А за станком — человек в полосатой робе.

Сборочный конвейер авиационного завода. А на стапелях — полосатые робы.

На швейной фабрике упаковывают кипы шинелей, мундиров и брюк. А за швейными машинками — женщины в полосатых робах.

Но Лемке в панике. Он мечется по кабинету и орет на вытянувшихся во фрунт подчиненных.

— Рейхсфюрер недоволен! — потрясает он депешей. — Наши люди ленивы. Квалификация — ни к черту! Или они валяют дурака, или как представители низшей расы, действительно, ни черта не умеют?! Умеют! — неожиданно поправил он себя. — Летают же их самолеты и стреляют их пушки. Значит, саботаж? Саботаж?! Здесь, в сердце Германии?! Нет, этого мы не допустим! Всех на волю, всех в трубу! — Побегав по кабинету и чуточку успокоившись, Лемке рухнул в кресло и глубокомысленно продолжал: — Вот о чем я подумал: не ловчат ли коммунисты и прочая дрянь при комплектовании рабочих команд? Не подсовывают ли они заведомую бестолочь? Ведь если человек держал в руках молоток, это сразу будет видно, как только он возьмет этот самый молоток. Да, рейхсфюрер, как всегда, прав: мы должны работать тоньше. Хаусман, — обратился он к интеллигентного вида эсэсовцу, — что скажете вы? Что может предложить начальник политического отдела? — с едва заметной неприязнью спросил он.