Читать книгу - "Соратник Петра Великого. История жизни и деятельности Томы Кантакузино в письмах и документах - Виктор Цвиркун"

По словам М. Нейгебауэра^[63], шведского посланника в турецкой столице, Порта в случае поражения российских войск приобретала право установить протекторат над Украиной, население которой якобы мечтало о турецком подданстве^[64]. Кроме того, положительный исход войны должен был оттеснить Россию от границ османских владений.

Не скупился Карл XII и на обещания поддержать выступление турецких войск активными действиями своей армии в Померании^[65]. Однако самым веским и убедительным аргументом антирусской партии в пользу объявления войны служила «растущая угроза с Востока», которой запугивали султанский двор.

Особое влияние на позицию Турции оказывали заявления Станислава Понятовского^[66], который сообщал, что «царь окончательно хочет завладеть Польшей, продиктовать мир ослабевшей Швеции, вывести свой флот на Черное море, а потом вместе с поляками начать войну на Балканах»^[67].

В Бендерах и Константинополе упорно распространялись слухи о приближении к границам Османской империи 200-тысячной русской армии. Говорили, что «20-тысячный корпус уже строит мосты на Южном Буге»^[68]. Озабоченность султанского двора вызывали также «великие наносы» хана Девлет-Гирея о реальной угрозе потерять Крым и возможном возрождении греческого государства в результате дальнейшей экспансии России в сторону турецких владений.

В сложившейся ситуции русское правительство не только не помышляло о каких-либо территориальных приобретениях за счет Османской империи, но предпринимало все возможные меры для недопущения войны. «Мира – любой ценой», – требовал царь от П. А. Толстого^[69], своего посла при султанском дворе.

Для достижения поставленной цели в турецкую столицу направлялся обильный поток денег и мехов, шедших на щедрые дары турецким сановникам. Однако, несмотря на богатые подношения, российскому послу день ото дня становилось всё труднее противостоять действиям антирусской партии. У него недоставало ни средств, ни сил, чтобы заглушить или хотя бы нейтрализовать «наносы», распространяемые шведами и эмиссарами Станислава Лещинского, и доказать миролюбивую политику России в отношении Турции^[70].

К середине 1710 г. в столице Блистательной Порты начали одерживать верх силы, враждебные России. Пользуясь этим, к активным боевым действиям перешли сторонники Карла XII, предпринявшие в июле того же года ряд нападений на русские гарнизоны лево– и правобережной Украины^[71]. Они задержали и взяли под арест курьеров с личными посланиями Петра I к султану Ахмеду III^[72]. Резко сократилась свобода действий, перемещений и внешних связей посла П. А. Толстого. Наконец, 20 ноября 1710 г. русское правительство получило известие о том, что России объявлена война, а полномочный министр царя в Константинополе арестован и заключен в Едикуле – Семибашенный замок, вместе с чиновниками дипломатической миссии и слугами^[73].

В предстоящей войне с Османской империей правительство Петра I рассчитывало на всемерную поддержку и помощь православного населения Балкан и Дунайских княжеств. Исходя из этого, определялись тактика и стратегические задачи русского командования. Однако было бы ошибочным полагать, как это делалось в русской и европейской историографии русско-турецкой войны 1710–1713 гг., будто Петр I и его генералитет начали ее «с излишним запасом надежд на турецких христиан, пустых обещаний со стороны господарей молдавского и валашского и со значительным количеством собственной полтавской самоуверенности»^[74].

Несомненно, освободительное движение православного населения Османской империи, его явные прорусские симпатии и настроения являлись немаловажным военным и политическим фактором, необходимым России в предстоящей войне. Однако главная роль в ней отводилась не силам союзников, а непосредственно русской армии.