Читать книгу - "Уроки Красного Октября - Игорь Фроянов"

Нам могут возразить в том смысле, что целевые установки крестьянства в Первой русской революции – это субъективная сторона процесса. Со стороны же объективной ликвидация помещичьего землевладения и передача земли в распоряжение мелких собственников, каковыми являются крестьяне, распахнули бы двери капитализации деревни. Это могло бы случиться, если бы не сельская община и ее организующая роль в жизни русского крестьянства. Факты свидетельствуют об оживлении деятельности общины в период революции 1905–1907 гг.

Против помещиков крестьяне обычно выступали «всем миром»^[67]. Их борьба за свои права привела к «активизации роли сельской общины, от имени которой в большинстве случаев составлялись приговоры, наказы и другие документы, явившиеся результатом революционного правотворчества народных масс»^[68]. Община стала решать «больший круг вопросов, чем до революции 1905–1907 гг.»^[69].

Неприятие массой крестьян частной собственности на землю, усиление роли общины в деревенской жизни явились бы, в случае победы крестьян в Первой революции, непреодолимой преградой на пути развития буржуазных отношений в сельском хозяйстве.

Это дает веское основание в пользу сомнений относительно буржуазного характера революции 1905–1907 гг. То была, по нашему убеждению, не обезличенная буржуазно-демократическая революция, а русская аграрно-демократическая революция. Русская потому, что основным ее пафосом было отрицание буржуазной частной собственности на землю, проистекающее из миропонимания русских крестьян, а аграрно-демократическая вследствие того, что ее главной движущей силой явилось обездоленное крестьянство, опирающееся в своей борьбе за новое устройство жизни на старые общинные демократические по своей сути устои.

Русская аграрно-демократическая революция не победила. Ее существенным результатом стало отчуждение и недоверие народа не только к власти вообще, но и персонально к власти государя. Вера в царя пошатнулась. Но это не значит, что самодержавие, как писал Л. Троцкий в составленном им и опубликованном 1 декабря 1905 г. манифесте Петроградского Совета рабочих депутатов, «никогда не пользовалось доверием народа»^[70]. Напротив, было время, когда народ верил своему царю всем сердцем. И для этого были реальные основания^[71]. Лишь в послепетровский период и особенно вслед за несправедливой реформой 19 февраля 1861 г. вера в царя начала заметно угасать, пока вовсе не погасла, что и обернулось падением самодержавной России.

Как явствует из признания Николая II, правительственные круги, «освободив» крестьян в 1861 г., преследовали ту же цель, что и позднее, при проведении столыпинской аграрной реформы. В Высочайшем рескрипте от 19 февраля 1911 г., подготовленном в связи с 50-летием «освобождения» крестьян, читаем: «Я поставил себе целью завершение предуказанной еще в 1861 г. задачи создать из русского крестьянина не только свободного, но и хозяйственно сильного собственника. В сих видах наряду с отменой круговой поруки, сложением выкупных платежей и расширением деятельности Крестьянского Поземельного банка, Я признал благовременным отменить наиболее существенные стеснения в правах крестьян, облегчить их выход из общины, а также переход на хуторское и отрубное хозяйство…»^[72]

Вдохновителем и организатором этого «благовременного» решения выступил П. А. Столыпин. Его заслуги перед Россией порой преувеличивали как раньше, так и теперь. Вот пример. Под пером В. В. Шульгина встает величественный образ спасителя России от революционных потрясений. «Освободительное движение» 1905 года, – писал он, – еще и потому не разыгралось в революцию, которая наступила двенадцать лет спустя, что вырождение русского правящего класса тогда не подвинулось так далеко. В нем нашлись еще живые силы, сумевшие использовать народное патриотическое движение, то есть «низовую контрреволюцию» ДО организованного отпора разрушителям и поджигателям России. В частности, нашелся Столыпин – предтеча Муссолини. Столыпин по взглядам был либерал-постепеновец; по чувствам – националист благородной, «пушкинской», складки; по дарованиям и темпераменту – природный «верховный главнокомандующий», хотя он и не носил генеральских погон. Столыпин, как мощный волнорез, двуединой системой казней и либеральных реформ разделил мятущуюся стихию на два потока. Правда, за Столыпина встало меньшинство интеллигенции, но уже с этой поддержкой, а главное, черпая силы в сознании моральной своей правоты, Столыпин раздавил первую русскую революцию»^[73].

У современных «демократов» – публицистов, политических и государственных деятелей – вызывают восхищение реформаторские способности Столыпина, в сжатый срок якобы поднявшего сельскохозяйственное производство в России на небывалую высоту. Так, бывший глава российского правительства И. С. Силаев, выступая на внеочередном Съезде народных депутатов РСФСР, коснулся событий 1906–1911 гг., прежде всего предпринятой тогда земельной реформы Столыпина. По Силаеву, эта реформа принесла благо русскому народу, а царское правительство «гарантировало свободу выбора для подавляющего большинства населения России». В результате «за невиданно короткие сроки в 5–6 лет были совершены серьезные изменения в экономической практике в России, и особенно на продовольственном рынке». Подумать только, в 1916 году у России имелось до 900 млн. пудов избытка главнейших хлебов!

В действительности картина была куда более скромной. «Утверждение о том, что производство важнейших видов зерновых в России (1909–1913 гг.) превышало на 28 % соответствующее производство Аргентины, Канады и Америки, вместе взятых, спорно, ибо по данным известного дореволюционного статистика проф. Д. И. Пестржецкого, США собирали в этот период 108 млн. т., тогда как Россия – 75 млн. т. (Пестржецкий Д. И. Около земли. Из курса лекций сельскохозяйственной статистики. Берлин, 1922. С. 47). Конечно, 21 % всей зерновой продукции, приходившейся в то время на долю России, впечатляет. И все же не следует обольщаться объемом валового сбора зерна в России еще и потому, что Россия, в отличие от США, была тогда аграрной страной: 4/5 ее населения проживали в деревне и сами кормили себя. Товарный же хлеб и в 1916 г. поставляли в основном помещичьи и крупные крестьянские хозяйства, применявшие наемный труд.

Констатируя рост производства зерновых в России в этот период, надо иметь в виду, что это произошло не в первую очередь благодаря земельной реформе, а в результате «внешних» обстоятельств – хороших урожаев при благоприятных погодных условиях в течение ряда лет. Верно и то, что Россия продавала зерно на внешнем рынке, но часто по принципу «не доедим, но вывезем».