Читать книгу - "От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе - Проспер Бауссонад"

Германцы принесли в империю вовсе не демократические принципы свободы и равенства, а, наоборот, угнетение бедного богатым, а слабого сильным. Они подчинили народ олигархической власти своих вождей, сделав этих вожаков воинских банд хозяевами сразу и людей и земли. Рим переплавил в одно целое все сословия и вошедшие в империю народы и уравнял их перед своими законами. Германцы же, согласно своим обычаям, установили полнейшее неравенство между народами своих варварских государств. В Галлии существовало целых семь разных законодательств для ее жителей в зависимости от их происхождения – отдельные своды законов для галло-римлян, салических франков, рипуарских франков и франков-хамавов, бургундов, вестготов и алеманнов. Различные слои общества также были отделены один от другого словно высокой стеной: к каждому из них применялось свое уголовное право, причем к высшим сословиям проявлялась постыдная мягкость, а к низшим варварская жестокость, людей низкого звания можно было наказывать увечьем и пыткой. Одинокая в своей гордости аристократия постаралась закрыть низшим путь наверх по общественной лестнице: знатный человек, вступивший в брак с человеком иного сословия, лишался своего высокого звания. Варвары не осмеливались на открытые попытки поработить свободных по рождению германцев, которые жили рядом с своими вождями на землях империи. В сильно романизированных округах Южной Галлии, Испании и Италии они даже позволили существовать небольшому количеству свободных мелких собственников римского происхождения. Но новые варварские аристократы начали везде и постоянно различными тайными уловками отнимать у простых свободных земледельцев их землю и личную свободу. А практически полное исчезновение центральной власти, когда господином был тот, кто силен, облегчало им задачу. Во всех областях, где преобладали германские поселения, прежний римский класс землевладельцев исчез: они были либо убиты, либо обращены в рабство. В Британии англосаксы превратили тех бриттов, которым они сохранили жизнь, в колонов или сельских рабов. Во всей Бельгийской Галлии, в бассейнах Рейна и Дуная, те свободные жители галл о-римского происхождения, которые уцелели после резни и не покинули этот край, были вынуждены возделывать землю в поместьях и крестьянских хозяйствах завоевателей-германцев как полурабы (tributarii) и пополнили ряды прежних колонов. Так варвары решили проблему рабочих рук в сельском хозяйстве и смогли жить в праздности за счет труда прежних римских владельцев земель и земледельцев. В кельтской Галлии, Испании и Италии такая судьба постигла меньшую часть прежнего свободного населения, но по мере укрепления власти варваров доля порабощенных стала повсюду одинаковой. Например, лангобарды в полуостровной Италии уравняли всех свободных людей, даже священников, с римскими и германскими колонами.

В христианской империи возникновение сословия колонов было при ее законах шагом вперед в общественном развитии, но в годы правления варваров это сословие сделалось отсталым общественным учреждением, которое не уменьшало, а, наоборот, увеличивало зависимость человека. Римские законы обеспечивали колону личную свободу и постоянное проживание на земле, которую он возделывал, а варварские законы и обычаи приравняли колона к крепостному, то есть к несвободному, человеку и к рабу, служащему в городском или усадебном доме, которого можно было оторвать от семьи и переселить из одного имения в другое. С другой стороны, крепостных перестали отличать от рабов, и положение тех и других стало одинаково непрочным. В Римской империи перед ее гибелью рабство уже исчезало, но в течение трех столетий после варварских вторжений оно возродилось и стало очень быстро распространяться. Постоянные войны и набеги, настоящая охота на людей, подобная той, которая и сейчас еще продолжается в Центральной Африке (автор писал это в конце XIX – начале XX в., когда арабские купцы, уже после отмены рабства в Америке, продолжали в большом количестве покупать у африканских вождей и царьков местных чернокожих рабов для мусульманских стран. – Пер.), поставляли на невольничьи рынки тысячи мужчин и женщин по невероятно дешевой цене. Уголовное законодательство варваров увеличивало число этих несчастных, приговаривая виновных к рабству за самые мелкие проступки. С другой стороны, преобладающее большинство населения жило в такой нищете, что для очень многих отчаявшихся людей рабство было чем-то вроде убежища. В результате всего этого большая часть того римского населения, которое пощадили победители в Британии, на Дунае и Рейне, даже в Галлии и Бельгии, а также в Италии (в период господства лангобардов), была обращена в рабство. Домашних слуг для себя знать добывала таким же образом, а часть работы по возделыванию земли и уходу за стадами была поручена отрядам рабов (servi rustici, mancipia). Эти люди, которых снова приравняли к животным и предметам, были прикованы к своему ужасному положению законами: законодательство затруднило и сделало более редким освобождение рабов и запретило браки между свободными людьми и рабами. Закон снова дал господам власть над жизнью и смертью своих рабов, а рабов оставил беззащитными перед бесчеловечной жестокостью и зверской яростью господ. Перечисление жестоких наказаний, которые угрожали рабам, – лишение ушей, носа, глаз, языка, рук, детородных органов – занимает целые разделы в варварских сводах законов и заставляет читателя содрогнуться. В этом случае человечество очень далеко ушло от гуманизма, следы которого оставались в римских законах о рабстве II–IV вв.

Все гарантии сохранения жизни и собственности, которые давала человеку умирающая античная цивилизация, исчезли при анархии, которую создали варвары. Даже в остготах, вестготах и франках, которые долго жили в империи и уже наполовину романизировались, вдруг проснулась свирепость их предков, и эти «гости» превратились в разнузданных убийц. Аларих I и его люди в Беотии, Аттике, Фессалии и Македонии убивали местных жителей, уводили их женщин и скот. Даже Сальвиан, епископ Марселя (р. ок. 390 – ум. ок. 484), который известен своими похвалами варварам, написал: «Для нас нет ни мира, ни безопасности». Другой современник этих событий, Проспер Аквитанский, около 416 г. восклицал: «Уже десять лет, как мы оказались под мечами вандалов и готов; наш народ погиб, они убивают даже детей и юных девушек». В VI в. такие же преступления совершали германцы из Австразии (восточная часть государства франков, которая иногда становилась самостоятельным государством. – Пер.) в Оверни и Аквитании. Те германцы, которые не соприкасались с римской цивилизацией, были еще свирепее. Англы, юты и саксы были дикими кровожадными зверями, и перед тем, как отплыть от берега, они обычно убивали каждого десятого из своих пленников. В Британии они вели себя так жестоко, что романо-кельтские аристократы бежали в Арморику (Бретань), спасаясь от смерти, а множество бриттов были убиты. Алеманны запомнились жителям Западной Европы своей жестокостью не меньше, чем гунны. Банды воинов, которые ворвались в Италию и Галлию во время великого вторжения 406 г., сеяли далеко вокруг себя ужас своими жестокими делами. Город Августу Треверов они превратили в бойню, псы и хищные птицы пожирали голые тела его жителей – мужчин и женщин. В Аквитании и Испании христиан и христианских священнослужителей избивали, заковывали в цепи и сжигали живыми. Всюду при разграблении городов происходило надругательство над женщинами. Захватив Рим, вестготы Алариха, отдыхая в тени, заставляли пленных сенаторских сыновей и дочерей, попавших к ним в гаремы, подносить им фалернское вино в золотых кубках. После каждого похода захватчики расширяли женские половины своих домов. Один современник тех событий свидетельствует, что в течение всей второй половины V в. «лес мечей косил италийскую знать, как пшеницу». Позже, в VI в., лангобарды перешли в своей дикой жестокости все пределы.