Читать книгу - "The Intel. Как Роберт Нойс, Гордон Мур и Энди Гроув создали самую влиятельную компанию в мире - Марк Мэлоун"

Рок, в свою очередь, убедил своего босса, Бада Койла, полететь с ним на Запад и взглянуть на развивающуюся молодую компанию. Сегодня, когда сотни новых технических компаний каждый год привлекают десятки миллиардов долларов инвестиций от компаний венчурного капитала, трудно представить себе мыслительный процесс этих двоих, особенно если учесть, что именно они увидели, когда прибыли в Долину.

Теперь, без Шокли, Восьмерка располагалась в двух местах. Первым был гараж Виктора Гринича в Пало-Альто, в котором он и Мюррей Сигел создавали тестовые системы, остальная команда базировалась в арендованном здании в паре миль по дороге в Маунтин-Вью. В гараже Гринича два ньюйоркца быстро поняли, что не существует тестовых инструментов, способных проделать ту работу, которая парням Долины нужна. И что это их не смущает: они выдумывают свои. На самом деле они придумали чуть ли не все прототипы существующих сегодня инструментов.

Например, как впоследствии вспоминал Сигел, команде был нужен верстак. «Мы понятия не имели, какой он должен быть высоты. Так что однажды в моей комнате в мотеле (на тот момент я все еще не купил дом) я и Вик взяли телефонные книги и сложили их на стол, а сами стояли рядом с ним. Когда книги дошли до середины наших тел (мы были примерно одинакового роста), мы решили, что это та высота, которая нам нужна. Этот нелепый верстак теперь является стандартом в индустрии».[3]

Дальше, по Чарльстон-Роуд (шоссе) в Маунтин-Вью, условия работы были еще примитивнее. Эта база, которая совсем скоро должна была создавать самую продвинутую электронику в мире, тогда даже не была оснащена электричеством.

Из воспоминаний Сигела: «Мы работали до темноты. По мере того как дни становились короче, то же самое происходило с нашим рабочим днем. На улице была опора линий электропередачи, к которой мы подсоединяли провода, так что, по крайней мере, мы могли делать раскрой и подобные вещи. Я помню Вика Гринича той осенью – в перчатках, шарфе, шляпе и с трубкой, с обогревателем, присоединенным к линии».[4]

Так было, когда Рок и Койл приехали впервые. Что удивительно, они не убежали сломя голову. Они – просто чудо – увидели в этом возможность опробовать новую инвестиционную модель, которую они разработали: Hayden, Stone & Company в этой модели не являлась прямым инвестором, она была бы посредником между корпоративными инвесторами и этой новой командой. Как вспоминал Джей Ласт: «Арт сказал: «Вот что произойдет: вы создадите свою собственную компанию». Мы были поражены. Тогда ведь не было концепции финансирования группы, подобной нашей. Hayden/Stone согласилась найти нам кредитора… На самом деле это было началом венчурного капитала».[5]

В последующие недели Кляйнер и Рок совещались и пришли к списку тридцати потенциальных инвесторов новой компании. Сегодня этот список, который все еще находится в картотеке Рока, кажется смешным: он включал в себя компании вроде United Shoe, North American Van Lines и General Mills.[6]Но, опять же, они прокладывали новый путь, почти беспрестанно работая. И хотя сегодня это кажется очевидным, тогда двое молодых людей были ошарашены и огорчены, когда им отказали все тридцать.

Но Рок хотел попробовать еще с одной компанией. Это была Fairchild Camera & Instrument, сорокалетний бизнес, добившийся успеха в аэрофотографии и инновационных аэропланах. Основатель компании, Шерман Фэйрчайлд, сам по себе был легендарным любителем рисковых предприятий. Можно сказать, прототип сегодняшних предпринимателей в области высоких технологий. Вполне вероятно, что он увидел в восьми родственных душах себя и потому решил их профинансировать.

Даже больше того: он увидел потенциал Роберта Нойса. Позднее он скажет, что именно пылкая и мечтательная презентация Нойса его видения будущего транзистора была тем, что убедило его инвестировать. Как Нойс объяснил (и Фэйрчайлд поверил), если использовать кремний в качестве подложки, базы для транзисторов, то новая компания получит доступ к одной из первичных субстанций. Огонь, земля, вода и воздух – вот эти субстанции, эти, по греческим философам со времен Сократа, первичные элементы вселенной.

Нойс сообщил Фэйрчайлду, что эти базовые субстанции (в данном случае – песок и металлическая проволока) сделают стоимость материальных затрат на следующее поколение транзисторов близким к нулю, что весь мир заинтересуется производством и что Фэйрчайлд выйдет победителем. Более того, Нойс объяснил, что эти новые дешевые и мощные транзисторы сделают потребительскую продукцию и бытовые приборы настолько доступными, что вскоре станет дешевле выкинуть старые и купить более мощные новые, чем их чинить.

Теперь можно с уверенностью сказать: Нойс был провидцем. В одной этой презентации, проведенной в 1957 году, он не только точно предсказал будущее электроники на следующие полвека, но также дал представление о том, что впоследствии станет известно как Закон Мура. Покоренный Нойсом владелец Fairchild Camera and Instrument на инвестиции решился. Сумма всех инвестиций Шермана Фэйрчайлда в эту новую компанию составила полтора миллиона долларов. Официально ее владельцами стали Вероломная Восьмерка и Hayden, Stone & Company, но у Шермана было право выкупить ее по прошествии пяти лет. Маленькая новая фирма получила название Fairchild Semiconductor и стала филиалом FC&I.

Как сказал Джей Ласт: «Мы не понимали в то время исторического значения того, что мы делали… Слава Богу, Шокли был параноиком, иначе мы все еще сидели бы у него».[7]

С деньгами Фэйрчайлда команда всерьез взялась за работу. Сначала Кляйнер, как человек, связавший команду с Фэйрчайлдом, официально стал отвечать за финансы молодой компании. Но Кляйнер, один из самых добрых людей в истории Кремниевой долины, не был прирожденным руководителем. Им был Боб Нойс. И будучи главой производства, он был весьма осведомленным лидером. Все в Fairchild Semiconductor понимали то, что вскоре поймет и главенствующая Fairchild Camera and Instrument, – Нойс был настоящим лидером, от него зависит судьба компании.

К чести Боба, он прекрасно понимал две вещи. Во-первых, если Fairchild Semicondctor выживет, то компании понадобится быстрое производство и вывод продукции на рынок. Во-вторых, чтобы компания стала прибыльной, нужно найти революционный и низкозатратный новый способ создания этих транзисторов, в противном случае компанию сметут другие фирмы по производству транзисторов – с их фабриками и масштабами.

А вот и результат лидерства Нойса (и его храбрости) – после трех месяцев работы у Fairchild уже был прототип первого транзистора, и его уже испытывали в Осуиго (штат Нью-Йорк), IBM предлагалось использовать его в авиационной радиоэлектронике. И что более удивительно, IBM согласилась на сделку с крошечной компанией, которая только недавно переехала в свои новые офисы неподалеку от Shockley Labs. Как полвека спустя скажет директор по персоналу Джек Йелвертон в программе вещательной компании США: «У Боба была способность очаровать кого угодно. У него были потрясающая улыбка и находчивость. Когда он входил в комнату, люди приподнимались и обращали на него внимание».