Читать книгу - "Стужа - Рой Якобсен"

Минувшие две недели показались ему длиннее всей остальной его жизни, Тордис уже на другой день после отъезда Торхалли закрылась в опочивальне, и разговаривала с ней одна только Аслауг, когда приносила еду.

«Чем она там занимается?» — однажды спросил Гест.

«Ткет», — ответила Аслауг.

Но ткала Тордис всего-навсего узкие, в палец шириной, ленточки, локоть за локтем, такие она вплетала в косы Аслауг, когда та была поменьше и не умела сама плести косы.

«И она не хочет говорить, о чем думает», — добавила Аслауг.

Гест почти все время сидел у Ручья, возле водяного колеса. И пока не видел усадьбы, отец благополучно держал путь к Боргарфьярдару, сидел на лошади с той же улыбкой, которую увез с собою из Йорвы; беззвучно ступали копыта, вздымая сверкающие золотом облачка пыли. А отец запрокидывал голову, наслаждался солнечным светом и легким ветерком и не замечал, как море захлестывает его, не видел коварных альвов,[12]которые, обхватив лошадь за холку, влекли ее в открытые воды, не в глубину, нет, ведь Торхалли, точно корабль, плыл по разгульным волнам, и топор не касался его головы, а в вышине парили стая лебедей да черный ястреб — словно знамение, замершее над загадочным видением.

Гест только-только вышел за порог, как кто-то окликнул его по имени. Был это Гуннар, худой, голенастый, ровно цапля, не по годам рослый. Обычно он прямо-таки лучился бодростью и весельем, но сейчас очень серьезно спросил, намерен ли двоюродный брат уехать из Йорвы.

Озадаченно взглянув на него, Гест вытащил нож и принялся стругать палку.

— Не знаю, — в конце концов ответил он.

— Стейнар правду говорит, — помолчав, сказал Гуннар и сел рядом с ним. — Отец сам ездил к нему посмотреть на то место, где был вырезан крест.

— Невелика хитрость — поставить метину на бревне, — заметил Гест, меж тем как стружки колечками вились из-под ножа.

Гуннар выдержал паузу, потом сказал:

— Не один свидетель может подтвердить, что Ингьяльд был там. Стейнар в самом деле говорит правду.

— Почему же он тогда не вернулся, ведь должен был за помощью ехать?

— Испугался.

— Еще не зная, что случилось?

Гуннар призадумался.

— Ты хоть и молод, а головой работать умеешь! — воскликнул он. — Тут я ничего сказать не могу, зато я знаю другое: коли Ингьяльд не убит Стюром, то быть ему убиту Торстейном, моим отцом, ежели Ингьяльд еще жив, а это вряд ли.

Оба помолчали.

— Нет, все ж таки не верится мне, — сказал Гест. — Ингьяльд был нам другом, не предавал он ни Эйнара, ни моего отца, и неизвестно, убил ли его Стюр, тот ведь покуда об этом не объявлял.

Он швырнул палку в реку, спрятал нож в ножны и зашагал вверх по долине. Сел между горушками у Ручья и смотрел на водяное колесо, пока за ним не пришла Аслауг, а к тому времени настала светлая, мерцающая серебром ночь.

— Ты плакал? — спросила Аслауг.

— Нет. А вот ты плакала. Сестра молча села рядом.

— Ты не виноват.

— В чем?

— Ингьяльд, конечно, долго жил здесь, но никто знать не знал, откуда он явился.

Гест задумался.

— Он пришел после того, как убили Эйнара.

— Да нет, — возразила Аслауг. — Аккурат перед тем.

Они переглянулись, понимая, что в точности не помнят.

Торстейн отрядил в Храундаль дюжину воинов, и у водораздела они нашли Торхалли. Раны на его теле совпали с теми, о которых шла речь в «рассказе Ингьяльда»; воины призвали свидетелей, подтвердивших все, что они обнаружили, а затем доставили останки в Йорву, где Торхалли был похоронен подле своих предков, на невысоком кряже меж домами и песчаными равнинами.

В тот же вечер Гест поставил на могиле крест. Тордис спросила, на что он нужен. Гест ответил, что крест деревянный, словно это и было объяснение, и что он вырезал на нем узор. Тордис подошла ближе разглядеть узор — все те же петлистые полосы, которые Торхалли прозвал змеиными гнездами, они обвивали маленький крест, вблизи похожий скорее на растение, на цветок. Покачав головой, она опять повторила, что Йорва — проклятое место, неспроста она потеряла здесь пятерых из семи своих детей, потеряла мужа и собственную жизнь, а скоро потеряет и Геста и Аслауг, и не останется от них от всех никакого следа, сколько бы крестов он ни втыкал в эту голую осыпь.

Гест хотел спросить, почему же она тогда не согласилась на предложение Торстейна переехать в Боргарфьярдар. Но мать уже повернулась к нему спиной и пошла к усадьбе. Потом вдруг оглянулась, внимательно посмотрела на него. Проверяет, не плачу ли я, подумал мальчик и решил крепиться. Немного погодя Тордис опустила глаза, воротилась к нему, положила руку на плечо и тихонько сказала, что крест получился красивый.

— Даже слишком красивый, — добавила она надтреснутым голосом, как в тот раз, когда притворно хвалила орлиную голову.

Тою же ночью Гест убрал крест с могилы, разбил его о камень, а обломки побросал в реку. Ну а теперь пойду изломаю и водяное колесо, подумал он, раз и навсегда. Но не пошел. Не смог за одну ночь совершить два худых дела.

Торстейн и другие боргарфьярдарские хёвдинги некоторое время поговаривали о том, не возбудить ли на альтинге дело против Стюра. Однако Стюр только посмеялся над их затеей.

— Не каждый раз, когда небо хмурится, идет дождь, — сказал он. Человеку, у которого столько могущественных друзей, опасаться нечего, тем более что Снорри Годи[13]из Хельгафелля, самый хитроумный и самый загадочный из мужей Исландии, доводится ему, Стюру, зятем, а когда на твоей стороне Снорри Годи, тебе почитай что все нипочем.

Словом, дело по поводу убийства Торхалли так и не возбудили. Работник Ингьяльд больше не объявился. Может, сгинул в горах или в море, а может, Вига-Стюр покарал смертью его вероломство. И Гесту подумалось, что Форсети, бог справедливости и мира, тоже исчез, канул в небытие.

Правда, к концу лета Торстейн убедил одного бонда, по имени Торлейк, поселиться в Йорве, взять на себя заботу об осиротевшем семействе. Торлейк принадлежал к небогатому роду, жил на скудных землях и собственности почитай что не имел, зато был поистине непревзойденным кузнецом — сущий Вёлунд,[14]— а вдобавок от него так и пыхало энергией и радостью жизни, что на первых порах казалось совершенно не к месту в усадьбе, которую постигла беда. Тордис обращалась с ним так же, как в свое время с Эйнаром, на дух его не принимала, хотя за те годы, что будет хозяйствовать в Йорве, он увеличит поголовье скота и продолжит расчистку земель, не завершенную Торхалли. Он и в море за рыбой ходил верой-правдой на его лодках, вместе с Гестом и работниками; с большинством людей у него установились добрые отношения, а что Гест поначалу встретил его враждебно, держался особняком и вообще не желал иметь с ним дела, ему ничуть не мешало.