Читать книгу - "Дубровский. Дело князя Верейского - Дмитрий Сергеевич Сивков"

армия в очередной раз явила пример стойкости и отваги. Так, британский посланник доносил в Лондон, что русские войска «победили бы, если бы только одно мужество могло доставить победу».

Почти треть русской гвардии полегла в Восточной Пруссии. Потери могли оказаться ещё больше, если бы адъютант генерала Уварова штабс-ротмистр, а ныне подполковник, спецагент в Испании Александр Чернышёв не нашёл брод через реку Алле. Так что его характеристика новому помощнику Верейского дорогого стоила.

VII

Верейский незаметно поднял взгляд от бумаги. Иванов-Толстой с безучастным видом ждал, когда его шеф ознакомится с посланием. Лицо с крупным носом, большими чувственными губами и широко посаженными глазами вытянулось от расслабления мышц. Хотя обманываться на этот счёт не стоило: флегматичность в любой момент могла вывернуться наизнанку, как шкура ежа.

— Вот что я вам скажу, Алексей Карпович, давайте до точки придерживаться легенды и настоящее ваше имя и титул забудем до возвращения в Россию, — вместо приветствия сказал тогда Верейский. — Наслышан о вашем, так сказать, непростом характере. Так что сразу предупреждаю… засуньте его себе куда подальше. Ваша несдержанность может стать угрозой для нашей чрезвычайно важной и секретной миссии. В этом случае я не полковник Дризен: разносов не будет, утирать плевки не собираюсь, до дуэли дело не дойдёт… Я вас просто лик-ви-ди-ру-ю.

Всё это князь произнёс без особого выражения, как если бы читал вслух газетную хронику. Помощник две-три секунды никак не реагировал на сказанное. Василий Михайлович уж было подумал, что он ещё и туг на ухо. Но затем лицо «художника» ожило и стало добродушным. Можно было подумать, что Верейский рассказал, как бодал Феденьку козой в животик, когда у того ещё молоко кормилицы на губах не обсохло. А вслух сказал:

— Князь, это лучшее из наставлений по службе, которое я когда-либо получал. Честное слово!

VIII

Владение языками, наличие информаторов и знакомств среди власть имущих или близких к ним людей — залог успешной деятельности разведчика. Но лишь чутьё придаёт им истинную ценность, без него любой агент — и птица не птица, а лишь пернатое. Чутьё — это крылья, без них не взлететь. Хотя и полагаться исключительно на него тоже опасно: залетишь не туда, а то и голову разобьёшь. Этот урок Верейский усвоил от отца и за много лет работы за границей заучил не хуже «Отче наш».

Так вот чутьё ему сразу подсказало, что из Толстого выйдет дельный помощник, несмотря на его вздорный характер. Впрочем, таковым граф считался в обычной жизни, там же, где ценились решительность и способность генерировать неординарные решения, он проявился в ином ракурсе.

Карета в очередной раз ухнула в дорожную яму, но Фёдор Иванович снова ухом не повёл. Лишь машинально провёл рукой по левой стороне сюртука, там неизменно крепилась наплечная кобура с двуствольным пистолетом. Такая амуниция была в диковинку в Европе, обзавёлся ей матрос первой русской кругосветки в бразильском порту Форталеза. Ведавший розыском контрабандистов португальский офицер с обычной для них непосредственностью решил установить личность Толстого. Внешность его вызвала у таможенника подозрения.

Закончилось же всё тем, что оба схватились за пистолеты. Хорошо, что товарищи не дали им спустить курки. В итоге разобрались, выпили мировую и обменялись презентами. Гроза контрабандистов снял наплечную кобуру, видя, с каким интересом её разглядывает русский, а тот — золотой перстень с фиолетовой шпинелью, знак особой симпатии одной из кузин.

IX

Сам Верейский считал, что если разведчик берётся за оружие, это явная недоработка или того хуже — провал. Их задача — ставить капканы, а не устраивать канонаду при облаве на волка. Хотя и одобрял готовность помощника к любому развитию событий. Тот всегда был начеку.

Бумаги, передаваемые осведомителями и агентами, князь никогда не хранил при себе. Документы тут же перекочёвывали в тайник, оборудованный в мольберте Алексея Иванова, всегда находившегося где-то поблизости. Оказалось, Толстой и в самом деле владел кистью, к чему его ещё в детстве пристрастил гувернёр-француз.

Деятельность же князь в Париже развернул широкую. За короткий срок ему удалось создать сеть информаторов в правительственной и военной сферах Франции. Идеи здесь не работали, а лишь деньги, чаще — немалые. Самой большой удачей стала вербовка сотрудника военного министерства Мишеля. Этот чиновник имел доступ к целому ряду сверхсекретных документов, включая донесения о состоянии русской армии.

Особую важность являл доклад, составляемый каждые пятнадцать дней на основании рапортов командиров частей. Доскональное описание положения дел французской армии готовили только в одном экземпляре для самого императора. Но прежде чем этот документ ложился на стол Наполеона, его копия оказывалась в мольберте одного иностранного художника. Так что Бонапарт знакомился с документом одновременно с русским послом, после чего тот незамедлительно отправлял дипломатическую почту в Санкт-Петербург.

X

Мещанин Иванов ни разу не подвёл, всегда оказывался в нужное время в нужном месте. При этом нередко проявлял находчивость и смелость, в его действиях не было определённой схемы. Отчасти ещё и поэтому слежка французской контрразведки за Верейским не дала результатов. Нельзя было не проникнуться симпатией к этому человеку. Хотя для того чтобы сойтись близко, у них не было ни условий, ни времени. Тем не менее князю иногда казалось, что они могли бы подружиться, будь ровесниками или при других обстоятельствах.

Знать французской столицы благосклонно отнеслась к русскому князю, к тому же, пусть и дальнему, потомку императоров Византии. Он хорошо разбирался в живописи и литературе, мог живо судить и о премьере в Комеди Франсез, и о новостях из-за океана о Томасе Джефферсоне. Верейского охотно принимали в доме сестры Наполеона Каролины — королевы Неаполитанской. Другую сестру императора, красавицу Полину Боргезе, версальские сплетники записали ему в любовницы. Мало того, огненная драма на балу у австрийского посла, князя Шварценберга, сделала князя героем. Тогда в апогей раута во дворце случился пожар. Русский дворянин, в отличие от большинства находившихся в здании мужчин, действовал решительно. Вдвоём с оказавшимся неподалёку русским художником они спасли немало людей, в том числе жён маршалов Нея и Дюрока.

XI

В глазах высшего света Парижа князь обрёл репутацию человека образованного и храброго. Это с одной стороны, с другой — легкомысленного ценителя удовольствий, к тому же записного волокиту за хорошенькими женщинами. С таким не обязательно держать себя в жёстких рамках приличий и быть всегда начеку. Всё это играло князю на руку и облегчало доступ к важной информации и вербовку информаторов.

Французская контрразведка не могла не заинтересоваться такой особой, как Верейский. За ним приставили филёров, подсылали ложных информаторов, но тщетно. Василий