Читать книгу - "История древней Испании - Юлий Циркин"

Между лузитанами и кельтиберами в западной части Месеты жили различные кельтские племена, наиболее крупными среди которых были веттоны. В свое время через эту территорию проходил важный торговый путь из Тартесса на северо-запад Испании. Постепенное увеличение спроса и самих тартессиев, и финикийских колонистов, требовавших все больше товаров из северных районов, привело к интенсификации торговли, в которую во все большей мере вовлекалась местная аристократия. Археологические данные показывают, что в районе расселения веттонов и их соседей в западной части Месеты оседают в это время преимущественно различные предметы роскоши, а также ритуальные предметы. А это означает, что главными (если не единственными) потребителями южного импорта была племенная знать. Существовали ли в это время профессиональные торговцы, неизвестно, но, скорее всего, таких людей все же не было. Да и говорить о торговле в полном смысле слова, по-видимому, тоже невозможно. Южные вещи были, вероятно, в большой мере дарами, получаемыми местными аристократами, позволявшими за это пришельцам с юга проходить через их районы. В это время возникает ряд укрепленных поселений, расположенных на расстоянии 50—75 км друг от друга, и сеть более мелких, явно подчиненных крупным. Такие аристократические общины, видимо, и являлись реальными политическими единицами.

Кризис Тартесса и связанных с ним финикийских колоний, о котором говорилось выше, отразился и на обществе Западной Месеты. К этому надо добавить и начавшиеся в это же время передвижения соседних племен. По-видимому, существовали и какие-то внутренние причины, пока ускользающие от нашего знания. Все это привело и к кризису в местном кельтском обществе. Ряд старых поселений был оставлен. Но одновременно появляются новые, порой еще большего размера. Так, площадь поселения Лас Коготас составляет 14,2 га, а Месы де Миранда — 29,8 га. А позже появляются города (или, точнее, протогорода) площадью даже до 70 га. Совершенствуется оборонительная система, стены укрепляются башнями, а перед ними вырываются специальные рвы. Прекращение южной торговли было компенсировано установлением связей с иберами, через посредство которых к веттонам попадали и греческие изделия, в частности керамика. Расцвет этой торговли падает на IV в. до н. э., хотя она продолжалась и в более позднее время. Раскопки показали, что культура этой фазы является органическим продолжением предшествующей, так что речь идет не о смене культуры или этноса, а о развитии того же самого общества.

Находки в некрополях показывают большое богатство, но распределено оно очень неравномерно. Наряду с богатыми могилами имеются и бедные. Но и там и там встречается оружие (естественно, в мужских могилах), хотя в богатых могилах оно более роскошное. Веттонское общество явно было в большой степени иерархическим с господством аристократии, но и рядовое население полностью от военной деятельности отстранено не было. Веттоны отличались воинственностью. Страбон (III, 4, 16) рассказывает, как веттоны поражались римским воинам, в свободное время прогуливавшимся по лагерю, ибо, с их точки зрения, мужчины должны либо сражаться, либо отдыхать от сражений. Тот же Страбон (III, 1, 6) отмечает, что эта страна не очень плодородная. Здесь больше было развито скотоводство, чем земледелие, и веттоны славились как пастухи и всадники (Sil. It. III, 378). Они разводили свиней, быков и коров, а также коней, игравших огромную роль в военном деле. Всем этим занимались мужчины, а женщины собирали в обширных лесах каштаны и желуди, активно используемые в пище: их размалывали в муку и выпекали из этой муки хлеб (Strabo III, 3, 7). Владельцами стад были аристократы, и можно думать, что именно этот вид собственности и обеспечивал их богатство.

На территории веттонов и их соседей также, как и на землях кельтиберов, были широко распространены гентилиции, и все, что говорилось о кельтиберских гентилициях, приложимо и к гентилициям веттонским. Они также были родовыми единицами и являлись естественными рамками жизни определенного человеческого сообщества. Гентилиции играли довольно значительную роль в обществе; раскопки показывают, что каждая такая гентилиция занимала свое отдельное место в некрополе, и нет сомнения, что и в жизни именно гентилиция объединяла людей. В относительно крупном поселении обитало несколько гентилиций, хотя, как кажется, могли существовать и сравнительно небольшие родовые поселки. Никаких сведений об организации управления у веттонов до нас не дошло. На основании археологических находок можно только предполагать, что во главе каждой гентилиции стояла своя родовая знать, и в тех поселениях, где жили несколько гентилиций, какой-то орган, объединяющий аристократов отдельных родовых единиц, управлял данным сообществом. Никакие объединения более высокого уровня не засвидетельствованы^[725].

Народы северо-запада Пиренейского полуострова — галлаики, астуры, кантабры — жили в условиях родового строя. Начавшийся было в IX в. до н. э. процесс иерархизации общества и выделения местной элиты был прерван; общество вернулось к более эгалитарной модели^[726]. Вполне возможно, что огромное влияние на это явление оказало прекращение связей с Южной Испанией^[727]. В результате социальное развитие началось заново и протекало довольно медленно^[728]. Все авторы говорят о наличии здесь большого количества мелких племен, которых Мела (III, 15) называет «народами», а Плиний (III, 28) — и «народами», и «общинами». По Плинию, Астурия насчитывала 22 народа, Кантабрия — 9 общин, а Галлеция — 40. В состав астурийских и кантабрийских племен, как и кельтиберских, веттонских и лузитанских, входили гентилиции^[729]. И так же как в Кельтиберии, принадлежность к этим коллективам была важнее семейной связи. Судя по договорам, которые уже в римское время заключали между собой гентилиции, например, дензонкоры и тридавы (CIL II, 2633), они были автономны и вели независимую политику. Впрочем, гентилиции признавали авторитет более высокого объединения — племени. Так, упомянутые дезонкоры и тридавы отмечают свою принадлежность к племени зелов. И Страбон (III, 3, 8), и Плиний (III, 27), и Птолемей (II, 6) говорят именно о племенах. После римского завоевания именно племена были приняты римлянами за административные единицы.