Читать книгу - "Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрско-монгольский мир XIII - начала XX века - Роман Почекаев"

Однако в том же 1864 г. в Восточном Туркестане началось мощное антицинское восстание, причем сразу в ряде городов, в каждом из которых был провозглашен собственный независимый правитель. В Куче дунганское население возвело на трон потомка почитаемого средневекового мусульманского святителя Рашид ад-Дин-ходжу, принявшего титул Хан-ходжи (в знак претензий не только на ханскую власть, но и на происхождение от пророка Мухаммада [Kim, 2004, р. 40, 62]); Уч-Турфан возглавил его двоюродный брат Бурхан ад-Дин-ходжа, Аксу – Джалал ад-Дин-ходжа, Хотан – Хабибула (Хаджи-падшах) [Ибрагимова, 1965, с. 52; Тихонов, 1948; Ходжаев, 1979, с. 26–30]. Можно было бы не упоминать всех этих правителей, большинство которых сошло с политической сцены уже в 1865–1867 гг., однако нельзя не обратить внимания на два момента. Во-первых, каждый из правителей именно себя считал главой всей Кашгарии и готов был воевать с другими, чтобы заставить их признать себя верховным правителем. Во-вторых, как видим, практически все новые правители имели титул «ходжа», хотя по происхождению не принадлежали ни к белогорцам, ни к черногорцам. Это заставляет предполагать, что правители-узурпаторы считали себя равными прежним правителям Кашгарии по статусу, а также – предводителями газавата, священной войны с «неверными», т. е. китайцами. Таким образом, они использовали опыт ходжей, старавшихся в свое время объединить население Кашгарии под своей властью, опираясь именно на религиозный авторитет. В глазах новых претендентов на верховную власть, оказывается, уже не надо было иметь происхождения от почитаемых мусульманских святителей (не говоря уж о крови рода Чингисидов), чтобы занять трон и, объединив подданных, повести их за собой на «священную войну» [Kim, 2004, р. 67].

Вскоре в Кашгарию прибыл известный среднеазиатский авантюрист – казахский султан Садык, сын мятежного хана Кенесары, боровшегося в 1830–1840-е годы с российскими властями в Казахстане. Садык вступил в борьбу с маньчжурскими войсками, но чтобы увеличить число своих сторонников, а заодно и придать легитимность своим действиям, он направил послание кокандскому хану (чьим подданным в то время номинально считался), прося прислать в Кашгарию кого-либо из белогорских ходжей. В результате в регион в начале 1865 г. был направлен Бузрук-хан-тура, номинально объявленный верховным правителем Кашгарии. Садык надеялся, что ходжа своим религиозным авторитетом сумеет объединить восставших жителей Кашгарии и позволит ему, Садыку, обрести от его имени всю полноту светской власти, надеясь, таким образом, в очередной раз использовать религиозный фактор как фактор национального объединения и закрепления собственной власти [Ходжаев, 1979, с. 31]. Однако роль фактического правителя Кашгарии кокандские власти отвели не Садыку, а кокандскому сановнику Якуб-беку. Казахскому султану пришлось смириться со своим положением, он подчинился Якуб-беку, однако вскоре взбунтовал против него часть войск, был разгромлен и бежал в Хиву [Бейсембиев, 2009, с. 316].^[151]

Бузрук-хан-ходжа, по-видимому, прекрасно понимая, что реальной власти у него нет, даже не попытался стать национальным лидером Кашгарии. Формально именуясь ханом, он передоверил все дела Якуб-беку, тогда как сам, подобно своим родичам, поднимавшим восстания десятилетием ранее, вел образ жизни, весьма далекий от благочестивого. В его дворце день и ночь играла музыка, появлялись мужчины и женщины легкого поведения и т. д. Кроме того, он позволил вовлечь себя в заговор кипчакских и киргизских военачальников Кашгара против всесильного временщика, после раскрытия которого последние его сторонники были частично перебиты, частично изгнаны из Кашгара [Там же, с. 318; Моисеев, 2003б, с. 92–93].

На словах предупреждая ходжу о недопустимости подобного поведения, Якуб-бек втайне вел переговоры с его двоюродным братом – Ишан-ханом-тура, который вскоре прибыл в Кашгар и был торжественно провозглашен новым правителем, Бузрук-хану-тура же пришлось удалиться. Однако новый правитель скончался три месяца спустя, и хотя Якуб-бек на его похоронах изображал глубокую скорбь, в народе пошли слухи, что именно он отравил ходжу. Когда же еще через два месяца скончался и Вали-хан-тура, который вполне откровенно не ладил с Якуб-беком, то уже ни у кого не было сомнений в виновности временщика. Наиболее законным претендентом на престол оставался Хаким-хан-тура – сын Ишан-хана-тура, однако Якуббек избавился от него, отправив наместником в город Маралбаши, а затем – в Турфан [Веселовский, 1899, с. 98–100; Ресалэ, 1940, с. 132].

Некоторое время спустя Бузрук-хан-тура вернулся в Кашгар, вновь став номинальным ханом. Однако за время его отсутствия Якуб-бек успел продемонстрировать способность управлять самостоятельно, и его последующие завоевания, учитывая образ жизни и склонности ходжи, никто не пытался приписать номинальному хану. В результате в 1867 г. Якуб-бек фактически низложил Бузрук-хана-тура и заставил покинуть Кашгарию под благовидным предлогом совершения хаджа в Мекку [Тихонов, 1958, с. 111].

Последняя попытка белогорских ходжей вернуть себе власть над Кашгарией относится к 1877 г., когда после смерти Якуб-бека началась борьба за власть между его сыновьями. Хаким-хан-тура увидел в этих событиях возможность захватить трон, от которого его бесцеремонно отстранили 12 лет назад, и вмешался в борьбу. Несмотря на то что его родичи-ходжи уже успели себя дискредитировать как неспособные и неэффективные правители, у ходжи нашлись сторонники, которые провозгласили его правителем в ущерб Бек-Кули-беку, старшему сыну Якуб-бека. Ходжа обосновался в Аксу, куда вскоре подошел Бек-Кули-бек и, подобно отцу, сумел одержать победу над потомком белогорских ходжей, разгромив его и заставив бежать. Хаким-хан-тура добрался до Ташкента, где на некоторое время попал под арест русских властей, однако вскоре был выпущен и получил разрешение поселиться в Ферганской области, до конца жизни пользуясь уважением населения и живя на народные пожертвования как потомок прежних властителей Кашгарии [Веселовский, 1899, с. 107–108; Гаврилов, 1927, с. 8; Гедин, 1899, с. 316–317; Ходжаев, 1979, с. 99].

Следует согласиться с мнением, что белогорские ходжи в XIX в. не сумели преуспеть в своей деятельности, поскольку не пытались адаптироваться к изменившимся условиям, уповая на то, что их происхождение является главным основанием претензий на власть и должно привлечь к ним население всего Восточного Туркестана [Кадырбаев, 2006, с. 84]. Они не смогли эффективно использовать религиозный фактор, превратив его в фактор национального единства и освободительной борьбы против «неверных», поскольку, во-первых, не сумели предстать в глазах населения Кашгарии ревнителями его интересов, а во-вторых, постоянно соперничали за власть между собой. В результате уже с середины XIX в. они перестали считаться законными претендентами на трон, значительно уступая другим, не имевшим такого существенного фактора легитимации, как религиозный.