Читать книгу - "Воздушная война над СССР. 1941 - Геннадий Корнюхин"

В начале июля значительная нагрузка в боевых действиях легла на 226-й и 227-й ближнебомбардировочные полки. Одномоторные самолеты Су-2 имели довольно слабое оборонительное вооружение, однако обладали неплохой живучестью и маневренностью. Летали они обычно плотными группами на небольших высотах, что позволяло им более эффективно отражать атаки вездесущих «мессершмиттов». Конечно, далеко не всегда это удавалось, особенно при настойчивости или численном превосходстве противника. Так, 29 июня 12 Су-2 из 227-го ББАП при подходе к району цели были атакованы 8 Bf 109 из JG 3. Первые атаки стрелки успешно отбили, но когда над целью строй бомбардировщиков нарушился из-за сильного зенитного огня, немецкие истребители тут же этим воспользовались и сбили 6 самолетов, в том числе машину командира эскадрильи майора Колокольникова. 2 июля в воздушном бою погиб комэск 226-го ББАП капитан Б.Ф. Щербина вместе со своим штурманом, а на следующий день три Bf 109 напали на звено мл. лейтенанта М.П. Одинцова из того же полка. Один Су-2 из состава звена немцам удалось сбить сразу, а самолет Одинцова они буквально превратили в решето, ранив обоих членов экипажа. «Михаил Одинцов был в таком состоянии, — вспоминал его штурман Н.В. Ефимов, — что Су-2 пришлось сажать мне (эта машина оказалась с двойным управлением). С места вынужденной посадки нас доставили в житомирский госпиталь, потом в Харьков… Больше мы в 226-й полк не попали». В приземлившемся самолете с практически разрушенной плоскостью крыла насчитали около 170 пробоин.

Подтянув к линии фронта свежие силы, немцы в начале июля возобновили наступление в двух направлениях: на севере гитлеровские войска рвались к Житомиру и Киеву, а на юге наступали в направлении на Староконстантинов. 2 июля части 14-го моторизованного корпуса вермахта ворвались в Тернополь, создав тем самым непосредственную угрозу тылам 12-й и 26-й советских армий. В сложившейся тяжелой обстановке Ставка Главного Командования приняла решение об отходе войск Юго-Западного фронта на оборонительные рубежи старой государственной границы, протянувшиеся от реки Припять до города Каменец-Подольский. На авиацию возлагалась задача прикрытия отступающих соединений путем борьбы с вражескими самолетами в воздухе и непрерывными атаками немецких войск на земле. Однако воздушное господство прочно удерживалось люфтваффе, и поэтому отходившие на восток колонны (в которых находилось немало беженцев — женщин, стариков и детей) подвергались постоянным ударам с воздуха. «Общее отступление войск фронта, — вспоминал П.А. Ротмистров, — происходило в условиях недостатка боеприпасов и горюче-смазочных материалов и при непрерывном воздействии авиации противника. Это приводило к тому, что наши части вынуждены были зачастую сжигать или взрывать драгоценную боевую технику».

В этот период времени увеличилось число вылетов немецких разведывательных самолетов. Наряду с прифронтовой зоной боевых действий они вели разведку и тыловых советских районов, где подготавливалась новая линия обороны. Подробные аэрофотоснимки советских укрепрайонов на так называемой «линии Сталина» немедленно отправлялись в главный штаб вермахта. Вслед за разведчиками нередко появлялись в небе бомбардировщики люфтваффе, стремившиеся расчистить путь своим наступающим войскам. Например, восточнее Тернополя они бомбовыми ударами сильно расстроили боевые порядки 80-й дивизии, сдерживавшей наступление частей 14-го моторизованного корпуса. На севере «юнкерсы» в районе Острога помогли соединениям 1-й танковой группы форсировать реку Горынь. В ночь с 5 на 6 июля немецкие бомбардировщики подвергли массированной атаке с воздуха города Житомир, Бердичев и Новгород-Волынский. 8 июля, сосредоточив войска на узком участке фронта, немцы прорвали Новгород-Волынский укрепрайон и на исходе 9 июля ворвались в Житомир.

В 33-м СБАП утром 9 июля звено СБ было отправлено в район Броды на подавление вражеских артиллерийских позиций. В пути оно должно было объединиться с группой самолетов из другого полка. Ведущим звена назначили Ефремова, а его ведомыми — Бочина и Панченко. После выхода в точку рандеву летчики заметили впереди два звена советских бомбардировщиков и попытались к ним пристроиться.

«Я слегка качнул крыльями и увеличил обороты моторов, — вспоминал B.C. Ефремов. — Бочин и Панченко следовали за мной. Все шло нормально, но идущие впереди растянулись на километр. Дистанция между ними не сокращалась. Я выжимал из моторов все, на что они были способны, однако приблизиться к группе не удавалось.

А время шло. Внизу проплыл Житомир, уже показался Новгород-Волынский. Но самолеты продолжали идти отдельными группами.

Под нами раскинулись Броды. Внизу блеснули на солнце крылья взлетающих самолетов. Вскоре первое звено было атаковано вражескими истребителями, затем на него обрушилась зенитная артиллерия. Стали падать сбитые бомбардировщики, вслед за ними рухнул взорвавшийся в воздухе немецкий истребитель. «С первым звеном покончено», — с ужасом подумал я. В следующее мгновение четыре «мессершмитта», вынырнув снизу, атаковали второе звено. Бомбардировщики сбросили бомбы и стали разворачиваться, отстреливаясь из своих пулеметов.

Я дал сигнал своим ведомым и, резко снижаясь, на предельной скорости устремился вперед. Только так можно было избежать встречи с вражескими истребителями и нанести бомбовый удар по цели. Но артиллерийских позиций мы так и не обнаружили. Зато на железнодорожной станции Броды оказалось несколько эшелонов и скопление войск. Николаев (штурман) сбросил стокилограммовые бомбы на железнодорожный путь. Вспыхнули вагоны, загорелась станция, в панике забегали солдаты. Убедившись, что ведомые хорошо держатся в строю, я снизился еще немного. Штурманы и стрелки-радисты открыли пулеметный огонь по скоплениям машин и фашистских солдат.

Выйдя из боя, мы увидели, как высоко слева уходил от преследования истребителей наш маленький, юркий Ар-2, а справа медленно летел еще один бомбардировщик, с дымящимся левым мотором. Фашистские летчики опомнились только тогда, когда по ним ударили сзади шесть пулеметов нашего звена. Один из истребителей был сбит и врезался в землю. Другой, получив повреждения, сел в поле, оставив за собой густые клубы дыма и пыли…

После обеда три экипажа пошли на разведку: я — на северо-запад, в сторону Коростеня, Бочин — на запад, к Тернополю, Сидоркин — к Виннице. Осмотрев заданный район, я вышел к Коростеню. В безоблачном небе группа советских бомбардировщиков вела бой с немецкими истребителями. На земле тоже шел бой.

Выполнив задание, мы подходили к Житомиру с северо-запада. По шоссе двигалась к городу большая колонна войск. Я энергично развернул машину в сторону шоссе и крикнул Николаеву, чтобы приготовил пулеметы. Низко пластаясь над землей, самолет пересек колонну, паля из пулеметов. Фашисты не успели сделать и десятка прицельных выстрелов, как мы исчезли.

Под Бердичевым по нам ударила зенитная артиллерия, и шапки черных разрывов повисли совсем рядом.

— И здесь немцы! — со злостью крикнул Николаев.

Из-под кромки мощного облака вывалился самолет и, крутясь по спирали, врезался в землю. На большой высоте тоже, оказывается, шел воздушный бой.

Вернувшись домой, мы доложили командиру о результатах разведки. Всех поразило, что враг уже захватил Житомир и Бердичев…»