Читать книгу - "Босфорская война - Владимир Королев"

Ю. (О.И.) Сенковский и следующий за ним А.Л. Бертье-Делагард относят второй казачий набег на Босфор 1624 г. к 7 октября, однако в литературе чаще встречается утверждение, что казаки вернулись к проливу через 14 дней (или через две недели) после первого нападения. При этом М.С. Грушевский ошибочно предполагает, что сведения о первом набеге, изложенные Иовом, относятся ко второму приходу казаков, и неверно датирует сам этот приход: «Второе нападение имело место 20/VII: в депеше французского посла от 21/VH говорится о "вчерашнем" нападении». Тем самым историк принимает информацию Ф. де Сези о первом набеге за сообщение о втором. Две недели фигурируют и у Ю.П. Тушина, но он относит появление казаков у Босфора к июлю, а на Босфоре — к 4 августа.

Й. фон Хаммер и Н.И. Костомаров поступают осторожнее, говоря о возвращении казаков в пролив через несколько дней.

У Д.И. Эварницкого оно происходит «через несколько времени», однако после неверно определенной даты 21 июня.

О втором набеге рассказано в «Известиях из Константинополя», подготовленных посольством Т. Роу 24 июля^[256], т.е. в самом деле спустя 14 дней после составления известий о первом набеге. Но эти две недели — отнюдь не промежуток времени между двумя приходами казаков на Босфор. В документе от 24 июля указано, что казаки находились в устье пролива три дня и что там все еще остаются турецкие суда, отправленные в связи с их появлением, и еще какое-то время требовалось посольству для получения информации о случившихся событиях. В письме Т. Роу от 25 июля упоминается несколько дней, прошедших после смятения, которое было вызвано набегом. К тому же, согласно П. Рикоуту, «пираты» снова появились в рассматриваемом районе «немного дней спустя».

В результате можно утверждать, что казаки возвратились к Босфору перед 20 июля, иными словами, приблизительно через 10, а может быть, и меньше дней после известного «стояния» флотилий и ухода нападавших от Румелихисары и Анадолухисары.

«Казаки, — говорится в известиях от 24 июля, — после их первого прихода снова вернулись к устью Босфора с удвоенным числом своего первоначального флота, состоявшего теперь по крайней мере из 150 лодок; подкрепление было спрятано позади в засаде или для оказания помощи в случае необходимости, или для какой-то другой выгоды. Они оставались неподалеку от берега и на берегу еще 3 дня, сожгли Фарос^[257] (маяк. — В.К.) и 2 или 3 селения. Они угрожали прийти к Арсеналу, повергнув весь город в большое смятение».

«Караулы, — по английским сведениям, — находились и были усилены во всех частях суши^[258], и наконец две галеры, наполненные грузчиками и рабочими, которых взяли на улицах^[259], и около 20 лодок были высланы для наблюдения, где все еще остаются у входа в канал; но казаки со своей большой добычей и двумя или тремя захваченными кармиссалами (карамюрселями. — В.К.) отступили, и страх прошел».

«За капитан-пашой, — продолжает документ, — послали в спешке, но встреча его, похоже, будет очень холодной за то, что город оставил так плохо охраняемым и так мало имел сведений о неприятеле».

На этот раз у нападавших были потери, хотя и минимальные: туркам удалось взять в плен нескольких казаков, которые на берегу оторвались от своих. «Несколько из этих несчастных грабителей, которых схватили отставшими слишком далеко на суше^[260], — сказано в известиях, — признались на допросе, что Мехмет (Мухаммед-Гирей IV. — В.К.)у князь татарский, является их союзником в этом покушении, мстя за попытку его сместить. Если верно, а это вполне возможно, что есть какая-то связь между этими двумя непоседливыми народами, то они станут очень беспокойными для столицы и государства».

«Это признание, — читаем дальше, — ускорило смерть Хюсейн-паши, который во время своего правления сделал Мехмета из заключенного князем и освободил лордов Польши^[261] (польских сановников. — В.К.), бывших здесь пленниками, и внезапно отправил князя Збараского, которые, если бы сейчас здесь находились, боюсь, стали бы заложниками. В этом смятении агент Польши был в определенной опасности, но мудростью везира он, однако, спасен».

Из письма Т. Роу Д. Кэлверту от 25 июля (к этому посланию приложены цитированные известия) узнаем, что и у английского посла были неприятные часы, связанные с казачьим набегом, и что послу пришлось поволноваться и предпринять меры, доказывавшие его дипломатическую порядочность.