Читать книгу - "Рождение богов (Тутанкамон на Крите). Мессия - Дмитрий Мережковский"

Чудно явленье твое на востоке,Жизненачальник Атон!Когда восходишь ты на краю небес,То наполняешь землю красотой твоей.Всю тварь обнимают лучи твои,Всех живых пленил ты в свой плен, —Заключил в узы любви.Ты далек, но лучи твои близко;Шествуешь в небе, но день – твой след на земле.Когда же почиешь на западе, —Люди лежат во тьме, как мертвые;Очи закрыты, головы закутаны;Из-под головы у них крадут, – не слышат во сне.Всякий лев выходит из логова,Из норы выползает всякая гадина:Воздремал Творец, и безглагольна тварь.Ты восходишь, – земля просвещается:Посылаешь лучи твои, – мрак бежит.Люди встают, омывают члены свои,Облекаются в ризы свои,Воздевают руки, молятся;И выходит человек на работу свою.Всякий скот пасется на пастбище,Всякий злак зеленеет в полях,Птицы порхают над гнездами,Подымают крылья, как длани молящие;Всякий ягненок прыгает;Всякая мошка кружится:Жизнью твоею оживают, Господи!Лодки плывут вверх и вниз по реке;Все пути тобой открываются.Рыбы пляшут в воде пред лицом твоим;Проникают лучи твои в сердце морей.Ты образуешь зародыш в теле жены,В теле мужа семя творишь.Сохраняешь дитя во чреве матери,Утешаешь его, чтоб не плакало,Прежде чем его утешит мать.Шевелится ли птенчик в яйце своем, —Ты даешь ему дыханиеИ силу разбить скорлупу.Выходит он из яйца, шатается,А голосом своим уже зовет тебя.Как многочисленны дела твои, Господи,Как сокровенны, Единый, Ему же нет равного!Создал ты землю по сердцу твоему,Когда никого с тобою не было в вечности;И человеков создал, и скотов полевых,Все ходящее на ногах по землеИ парящее на крыльях в воздухе.Создал Сирию, Нубию, а также Египет.Каждый народ утвердил ты в земле его,Каждому все сотворил на потребу.Меру жизни и пищу отмерил им,Разделил племена их по говору,И по цвету лица, и по образу.Нил извел ты из мира подземного,Да насытишь благами людей твоих;Нил другой сотворил ты на тверди небес,Чтобы воды его низвергались дождем,Напояли диких зверей на горах,И поля, и луга орошали.Как велики дела твои, Господи!Нил небесный ты дал чужеземцам,Нил подземный – Египтянам.Кормишь всякий злак, как дитя свое.Времена года ты создал для тварей своих:Зиму – да прохлаждаются,Лето – да вкушают тепло твое.Создал небеса далекие,Дабы созерцать из них всю тварь свою.Приходишь, уходишь, возвращаешься,И творишь из себя, из единого,Тысячи тысяч образов:Племена, города и селенья,И поля, и дороги, и реки —Видят все вечное солнце твое,Твой восход – им жизнь, твой закат – им смерть.Когда полагал основанья земли,Открыл ты мне волю свою,Сыну своему, вечно сущему, от Отца исходящему,И дочери своей возлюбленнойНефертити, Прелести-прелестей-солнечных,Цветущей во веки веков.Ты, Отец, в сердце моем,И никто тебя не знает,Знаю только я, твой сын,Ахенатон Уаэнра,Радость-Солнца, Сын-Солнца-Единственный!

Кончив писать, Дио вложила свиток в глиняный сосуд, запечатала его свинцовой печатью с солнечным кругом Атона, дождалась ночи, взяла заступ и пошла в сад, к Макиной березке у Большого пруда.

В огненном вихре Шехэба деревцо увяло, листья почернели и свернулись в трубочку, но корни были еще живы. Маки вырыла его, чтобы пересадить в новую ямку со свежей землей, но, должно быть, не успела кончить работу до ночи: дерево лежало над ямкой.

Дио вырыла ее поглубже, положила в нее глиняный сосуд, зарыла и сровняла землю.

Тут же, в цветнике над прудом, цвела белая роза. В тишине апрельской ночи летали светляки, как искры. Один из них зарылся в розу, точно огненное сердце забилось в цветке. Дио подошла к нему, поцеловала его и подумала: «Если когда-нибудь люди прочтут мой свиток, то соединят Ахенатона с Дио: я буду в нем, как этот огонь в цветке».

X

Щелкнул бич, кони взвились, закачались перья на гривах, пена слетела с удил снежными хлопьями, и колесница помчалась, как вихрь. Воздух свистел в ушах: львиный хвост, прикрепленный сзади к поясу царя, и пунцовые ленты белой одежды его бились по ветру. Царь правил сам. Дио стояла за ним.

Миновали пальмовые рощи и нивы с желтыми колосьями выше человеческого роста; блеснул в последний раз далекий Нил, и грозно обняло их молчанье пустыни, необозримо расстилавшейся, то темно-бурой, то стеклянно-сверкающей.

Щурясь на лоснящиеся змеи песчаных дорог в степи, углаженных возкою тяжестей, Дио вспоминала ледниковый, оттепельный наст, блестевший под солнцем на Диктейской горе. Воздух струился от зноя, дрожал ослепительно. Копчик застыл в темно-, как бы черно-синем небе. Иногда пробегала по земле тень от облака, быстрая, и еще быстрее – антилопа; вдруг останавливалась, вытянув шею, нюхала ветер и потом бежала дальше, легкая сама, как ветер.

Солнце уже заходило, когда путники увидели на высокой скале Аравийских предгорий одну из пограничных плит, обозначавших Атонов удел.

Там, на круче, никому не доступной, кроме ветра, солнца да орлов, вечно навеваемые волны зыбучих песков полузасыпали, точно похоронили заживо, лики царя Ахенатона и царицы Нефертити. Только с отвесной скалы можно было спуститься к ним, вися на веревке. Так и сделал кто-то, должно быть, враг Атоновой веры, чтобы разбить их и надругаться над ними.

Царь вышел из колесницы. Черная тень от него легла на белый песок, длинная, как бы до самого края земли.

Послышался стук копыт. Подъехали великий жрец Мерира и страженачальник Маху.

– Только бы найти негодяев, тут же, на месте, убью! – воскликнул Маху с негодованьем, взглянув на поруганные лики.

– Э, полно, друг, – ответил царь, улыбаясь. – Все равно пески завеют – ничего не останется!

Маху пошел готовить ночлег: царь хотел ночевать в пустыне.