Читать книгу - "Большие тайны Малого народа - Игорь Шафаревич"

«Тяжелые жертвы, которые еврейский народ понес в результате произвола гитлеровцев в Европе, еще более подчеркивают необходимость для евреев иметь свое собственное государство и справедливость требований о создании самостоятельного еврейского государства в Палестине».

Руководители советской политики надеялись приобрести в лице Израиля рычаг для влияния на Ближнем Востоке или же по инерции следовали тенденциям мирового еврейства. СССР был одним из первых государств, признавших Израиль. Известно, что в начавшемся арабо-израильском конфликте СССР вначале снабжал Израиль оружием.

Но тут выяснилось, что ЕАК играет некоторую самостоятельную роль, отличную от запланированной для него коммунистической властью. Он оказался центром, притягивавшим национальные чувства евреев СССР. Туда поступали сотни писем с призывами активнее помогать Израилю: одни настаивали на разрешении ехать в Палестину, другие предлагали собирать деньги для помощи Израилю. Тогда это было нечто совершенно неслыханное: человек, имевший отдаленного родственника за границей или получивший оттуда несколько писем, и то уже был уязвим. А ведь вся работа ЕАК была известна НКВД хотя бы через секретарей Комитета. На это наложилось еще то, что посла государства Израиль Голду Меир приветствовали в Москве толпы евреев (обычно при посещении ею синагоги). Сама же Меир всегда придерживалась проамериканской ориентации, которую вскоре приняла и вся политика Израиля. Выяснилось, что советское еврейство считает возможным активно поддерживать политику, отличную от политики коммунистической власти.

Как позже стало известно, и сам ЕАК еще раньше уже сделал шаг в этом направлении. Еще в конце войны, в 1944 г., он направил письмо в правительство, предлагая создать в Крыму Еврейскую советскую социалистическую республику. Именно этот термин употреблялся, так что явно подразумевалась республика, равноправная Украине или Казахстану, по советской Конституции имевшая право на отделение (не говоря уж о своей компартии, правительстве и т. д.). Это тоже был неслыханный поступок в тогдашней жизни. В среде руководителей ЕАК уже «делили портфели»: в президенты новой республики прочили Михоэлса и т. д. (но не сохранилось, судя по тому, что мне приходилось читать, слухов о будущем «первом секретаре», т. е. новое государство не планировалось по шаблону советской республики). Все это было прямым нарушением основного принципа коммунистической власти: «решения передаются только сверху вниз». Власть, только что выигравшая страшную войну, чувствовала себя всесильной и не могла уступить. Но по всем ее действиям видно, с каким трудом (или страхом?) она шла на конфронтацию. Сначала было постановление Политбюро о роспуске ЕАК с очень характерной припиской: «Пока никого не арестовывать». Потом начались аресты руководителей ЕАК. Михоэлс, по-видимому, был убит агентами МГБ, причем официально его объявили жертвой транспортной аварии. Уже более 20 лет политическое устранение в СССР такой декорацией не обставлялось. Выяснилось, что председателя Коминтерна Зиновьева или Председателя Совнаркома, наследника Ленина, Рыкова можно попросту расстрелять. А поступить так с актером Михоэлсом слишком опасно. Казалось бы, по поводу Михоэлса Сталин мог повторить свой вопрос: «А сколько дивизий у римского папы?» Но в какой-то другой иерархии Михоэлс оказался опаснее и весомее Рыкова. Та же печать осторожности, не свойственная коммунистической государственной машине, лежит на всем «деле ЕАК». Следствие велось больше трех лет, суд состоялся лишь в 1952 г. Все следствие несет следы какой-то скрытой борьбы сил, чего раньше (в деятельности ЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ) заметно не было. Летом 1952 г. Верховный суд прерывает следствие с тем, чтобы отправить дело на доследование. Но решение, видимо, уже было принято в Политбюро. Суд состоялся, но длился два месяца (а не несколько дней, как обычно). Подсудимые могли свободно задавать друг другу вопросы и оспаривать показания. Но участь их была предопределена, все члены ЕАК, кроме одной женщины, академика Л. Штерн, были приговорены к расстрелу (13 человек). По другим делам, связанным с этим, было расстреляно еще 10 человек. Всего репрессировано 110 человек.