Читать книгу - "Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма - Том Рейсс"

24 июня 1794 года Дюма получил письмо[651], подписанное не только Карно, но и Робеспьером, с приказом немедленно прибыть в Париж и предстать перед Комитетом общественной безопасности.

Великий террор был в самом разгаре. За две недели до того, как Дюма получил вызов в столицу, Комитет узаконил до той поры неформальную практику умерщвления «врагов народа»[652], заподозренных «в нарушении принципов революции». В судах не было необходимости, поскольку подозреваемые сразу считались виновными, а права на самозащиту «заговорщикам» не предоставлялось. Наказанием за любой политический проступок была смертная казнь. Страна жила по столь гибельным и иррациональным принципам, что даже величайшая победа больше не могла защитить какого-либо генерала от «национальной бритвы»[653], если его имя попадалось на глаза членам Комитета[654].

«Граждане, я получил[655]ваше письмо, – ответил Дюма. – Согласно приказам Комитета я немедленно выезжаю в Париж».

Впрочем, часть текста в этом письме перечеркнута косой линией. Это указывает на то, что Дюма, вероятно, не отправил его. А я нашел второе письмо за ту же дату, из которого следует, что генерал передумал выезжать «немедленно». Ссылаясь на кое-какие дела, которые без него нельзя было решить, Дюма писал: «Полагаю, что смогу[656]выехать около 8 июля». Это промедление, возможно, спасло ему жизнь.

Через два дня весь Париж праздновал славную победу над австрийцами при Флерюсе, на бельгийской границе. Это была кульминационная точка в череде хороших новостей, приходивших на протяжении нескольких месяцев (включая победы Дюма в Альпах, которые обеспечили безопасность юго-восточной границы). К тому же Флерюс стал точкой, вокруг которой вращалась вся революционная война. Именно с этим районом был связан страх перед вторжением врагов.

Война сделала Террор возможным. Серия военных поражений на границах Франции подпитывала тягу к возмездию и оправдывала любые теории заговора, которые вздумалось сочинить самым радикальным членам Комитета. Теперь, когда ситуация на фронтах постоянно улучшалась, Карно и другие не столь фанатичные члены задумались о темпах узаконенных убийств.

К середине июля, когда Дюма поселился в Париже в ожидании своей очереди предстать перед Комитетом, правительство охватила паранойя: каждый депутат следил за соседом и дрожал за свою голову. У любого были основания ждать письма в почтовом ящике или стука в дверь. Всякое появление перед Комитетом могло закончиться обезглавливанием.

27 июля (8 термидора[657]) выход из ситуации внезапно был найден: головы, которым следовало попасть на гильотину, принадлежали самим главным палачам. Коллеги Робеспьера по Конвенту, которые ранее славословили каждый его чих, теперь объявили революционера «вне закона», что давало право арестовать и казнить его. Робеспьер укрылся в Отель де Виль, а когда толпа вооруженных простолюдинов и солдат пошла на штурм его номера, застрелился. Никто не знает, пытался ли он совершить самоубийство или пистолет разрядился случайно, но в любом случае целился Робеспьер плохо. Главный палач Франции не имел опыта обращения с огнестрельным оружием. Пуля раздробила ему челюсть, и он пролежал всю ночь на столе, пытаясь не захлебнуться в собственной крови. На следующее утро хирург обработал его раны. Робеспьеру дали чистую рубашку и тряпку для повязки (видимо, единственное, о чем он просил) и отвели на гильотину. Компанию ему составили Сен-Жюст и другие ультрарадикалы из состава Комитета.

На этом Террор завершился. Комитет не был упразднен, но новый закон ограничил его власть военной сферой и дипломатией. Он перестал править Францией и принимать решения о казнях. Лазар Карно, который помог подготовить заговор против Робеспьера, стал самым влиятельным членом Комитета.

* * *

Новосозданный Комитет, похоже, не знал, что делать с Алексом Дюма. К разочарованию генерала, его не отправили[658]назад в Альпы. Вместо этого политики в начале августа давали ему одно временное задание за другим, пока наконец не назначили на чрезвычайно неблагодарную командную должность, которую уж никак нельзя было счесть наградой за весенние успехи. В середине августа Комитет решил[659]поставить «героя Мон-Сенис» во главе Западной армии, чьей задачей было подавить кровавый роялистский мятеж[660](некоторые называли его гражданской войной) в Вандее, в Западной Франции.