Читать книгу - "Валерий Харламов - Максим Макарычев"

— И в хоккее разбирались? — спрашиваю у Туманова.

— Болели. Раньше все в хоккее разбирались, всей огромной страной болели. Бабушки на лавочках сочетания пятерок обсуждали и могли разложить состав не хуже, чем иной тренер на установке. Поклонники часто приходили на трибуны с цветами, как в театр. Где вы увидите такое сегодня? Были ребята, которым нравилось, что их так встречают. А Валерка стеснялся всего этого. Подъезжаем к Дворцу спорта, он говорит: «Слушай, Миша, давай отсюда отъедем подальше, я выскочу и незаметно пройду». Выйдет потом через пару часов, запрыгивает в машину с другой стороны и говорит: «Поехали скорее».

На вопрос о том, как именно донимали Харламова фанаты, Туманов ответил: «Разное было: номера автомобильные снимали с его машины, тот самый номер 00-17. Ночью снимали, когда он парковался у подъезда. У подъездов и дверей квартиры не дежурили. Я таких не видел. Валера обычно говорил: “Поехали, мне надо туда-то, отвези”. Он особо не очень ездил. Но если со мной едет, то он мне доверяет. И ему было комфортно. Если где-то остается, то он просил, чтобы я его забрал. Потому что в метро ехать не резон. Там все к нему бежали с ручками, с открытками. Только из ЦСКА с тренировки выходит, и всё уже — понеслось. Все идут за автографами. Он всегда скромный был, никому не мог отказать».

«Летом Валера отпуск проводил в доме отдыха Министерства обороны, а я — у Феликса Эдмундовича, в соседнем санатории (КГБ СССР). Это сейчас хоккеисты в Эмиратах или на Мальдивах встречаются, а прежде — в Сочи. Так за Харламовым там толпа ходила. И все за стол тянут!» — вспоминал хоккейный специалист Игорь Тузик.

Подчеркнуто уважительным было отношение к хоккеистам со стороны сотрудников ГАИ. После суперсерии 1972 года они вообще стали лучшими друзьями советских хоккеистов на московских дорогах. Это и подтвердит история с первой аварией Валерия Харламова в 1976 году, о которой мы расскажем чуть позже. А тогда, когда еще не существовало «именных» типа «Валера», «Саша», «Лариса» и тому подобных номеров, хоккеистам в ГАИ выдавали регистрационные знаки, совпадающие с теми цифрами, которые красовались на их игровых свитерах. Это был самый «писк». Или любые, какие они хотели. Причем первым эту моду в Москве ввел Александр Мальцев, получивший в 1970 году в подарок от начальника ГАИ «свой» номер: 00-38 (в честь Петровки, 38).

«У игроков с ГАИ не было никаких проблем. Иногда останавливали, узнавали даже. А Ленинградка нас вообще всех знала. Там своя ГАИ обслуживала, ведь Дворец спорта там, путь на базу. Одни и те же люди стояли по Ленинградке. Остановят: кому клюшку подаришь, кому еще чего-нибудь, кому жвачку дашь», — вспоминал Александр Гусев.

Позже, когда Валерий Харламов обзавелся семьей и отправлялся с женой и детьми на дачу, милиционеры на постах, знавшие его знаменитую «Волгу» с номером 00-17, передавали по рации друг другу: «Едет Харламов». Тут же по рации раздавалось: «Сопровождение для два ноля семнадцать, зеленая улица».

О невероятной популярности не только хоккеистов, но и других советских спортсменов у общественности и особенно у слабого пола в 1970-е годы рассказывал автору этих строк его покойный дядя, один из самых выдающихся игроков в истории мирового водного поло, 17 лет подряд отыгравший в сборной СССР, олимпийский чемпион Александр Иванович Долгушин. Эта смешная история точно иллюстрирует то, до чего «доходило» обожание советских спортсменов-триумфаторов.

В 1975 году, когда сборная СССР по водному поло, выиграв чемпионат мира в Колумбии, вернулась домой, на выходе из терминала во Внукове встречающие организовали живой коридор, по которому шли спортсмены через строй болельщиков. Внезапно с двух сторон к одному из игроков-победителей ринулись две элегантно одетые и благоухающие самыми изысканными французскими духами дамы. Как оказалось, обе были директрисами двух крупных магазинов на юге столицы и обе направлялись к одному и тому же игроку. Конечно же они знали друг друга: ведь раз в неделю посещали заседания райисполкома. Не знали одного: что у них одинаковый предмет обожания. Дальнейшее напоминало сцену из романа «Двенадцать стульев» с Кисой Воробьяниновым и отцом Федором, бросившимися к одному и тому же стулу. Дамы, приблизившись к кумиру, намеревались поцеловать игрока, но не поделили его и принялись хлестать друг друга цветами по щекам. Теми самыми цветами, что были приготовлены для чемпиона. Около недели они не появлялись в райисполкоме, взяв больничный.

Популярность Харламова была такой, что люди, которые оказывались с ним в одном ресторане, забывали обо всем, желая получить у него автограф. Вот типичный пример.

«Однажды мы ужинали с Валерой в ресторане “Баку”, — вспоминал друг семьи Харламовых Георгий Хитаров. — Вдруг к нашему столику на полных парах, едва не сбивая друг друга, мчатся два азербайджанца. Гости столицы во что бы то ни стало намерены взять автограф у Харламова. Ручка есть, а бумаги нет. Не на салфетке же расписываться олимпийскому чемпиону. Друзья протягивают свои паспорта: Валерий Борисович, мол, распишитесь в них. Харламов, прищуривается, хитро улыбается. “Вы уверены в этом, это ведь государственный документ, паспорт как-никак”, — спрашивает. “Да ладно, ваш автограф важнее нашего паспорта”, — отвечают мужики. Что делать, Валера расписывается. А я как раз пришел в красном костюме сборной СССР, подаренном Валерой. Волосы тогда у меня были черные как смоль, кудрявые. Один из гостей показывает на меня пальцем и говорит: “Так вы же, наверное, великий штангист Василий Алексеев?” А почему бы и нет? Я и впрямь был похож на него. Правда, ростом раза в полтора поменьше. “И вы у меня в паспорте распишитесь”, — просит гость столицы. “Пиши, пиши, Вася”, — улыбается Валера, хлопая меня по плечу. Пришлось расписаться. Хорошо, что не встал со стула. Тогда бы с моим ростом они точно поняли, что я совсем не Василий Алексеев».

«Глядя на то, насколько бывают надменны нынешние так называемые великие звезды из мира богемы, к которым не подступиться и не подойти на пушечный выстрел, а если подойдешь, то могут послать и подальше, я всегда вспоминаю Сашу с Валерой, когда мне посчастливилось быть вместе с ними, как говорится, на людях, — признавался брат Александра Мальцева Сергей. — Только они заходили вместе перекусить в кафе, как к ним, подлинным любимцам народа в 1970-е, выстраивалась едва ли не очередь. Ладно бы просто просили автограф, но непременно находился тот, кто предлагал им выпить за знакомство. Или, уже будучи навеселе, стремился поговорить с ними за жизнь, как персонаж из “Бриллиантовой руки”, который все хотел узнать, “почему Володька сбрил усы”. Надо было видеть, как Валерий Харламов, с его невероятно обаятельной и открытой улыбкой, находил такие слова, чтобы не обидеть человека, но и не растянуть разговор на долгие минуты».

Не случайно Харламов дружил, как уже говорилось, с такими же простыми и открытыми, как он сам, людьми из великих. С покорителями космического пространства. С Владимиром Высоцким, в компании с которым он встречался не так часто, как хотелось бы, — все-таки хоккеисты 11 месяцев в году проводят на сборах. Но если встречались, то, как признавался Александр Мальцев, успевали поговорить обо всем. Высоцкий охотно пел хоккеистам свои песни — о любви, о мужественных людях, о своей любимой стране, испившей такую чашу горя и страданий. У Харламова появлялись слезы на глазах, когда Владимир Семенович затягивал свою пронзительную: «Протопи ты мне баньку по-белому, / Я от белого света отвык…»