Читать книгу - "Годы и войны - Александр Горбатов"

Мне послышалась в голосе командующего фронтом ирония или легкая усмешка, когда он сказал:

— Ну что ж, это неплохо… — А потом спросил: — Когда думаете наступать?

Услыхав, что 25 ноября, он снова спросил:

— А нельзя ли ускорить дня на три?

— Можно, — ответил я, — если вы поможете подвезти боеприпасы своими машинами.

— Подвозить будете сами, наши машины заняты. Если будете успешно наступать к Днепру, прикажу соседям не отставать от вас.

На другой день мы получили шифровку о возвращении полосы соседу с правом вывода наших войск из нее, а вместе с этим приказание 50-й армии о передаче нам 40-й истребительной противотанковой артбригады, минометного и тяжелого минометного полков и автобатальона для подвоза боеприпасов. Тогда я понял, что командующий говорил вполне серьезно.

Перед наступлением две наши дивизии были укомплектованы до 4500 человек, а остальные доведены до 5000. Боеприпасов накопили до одного боекомплекта. На плацдарме построили два свайных моста под грузы в шестьдесят и шестнадцать тонн, два пешеходных мостика, в последнюю ночь должны были навести наплавной мост и еще два мостика.

От захваченных до 9 ноября пленных мы имели сведения лишь о том, что против нас стоят 267-я и 110-я пехотные дивизии и подходят резервы невыясненной численности и принадлежности. Наблюдатели отмечали, что противник продолжает укреплять свои позиции, уплотняет минные поля и усиливает проволочные заграждения.

Особенно напряженными для нас были последние двое суток перед наступлением и первые сутки наступления. Нужно было сосредоточить незаметно для противника большое количество войск на маленьком плацдарме. Исходя из его размеров и необходимости быстрого наращивания сил, боевые порядки дивизий строились так: дивизии, которые сворачивали оборону противника на север и юг, — в два эшелона (третьи полки оставлялись в обороне), а те, что устремлялись вглубь, — в три эшелона. На плацдарме в два с половиной километра по фронту и два километра в глубину было сосредоточено шесть стрелковых полков с артиллерией, минометами, и полностью обеспечивался своевременный ввод на него остальных войск армии. Поскольку после прорыва обороны фронт наступления сильно увеличивался, а наши соединения наступали по расходящимся направлениям, важно было ввести в сражение как можно скорее второй эшелон армии, а потому к исходу первого дня наступления он сосредоточивался на плацдарме, а ввод его предусматривался с рассветом второго дня.

На рассвете 22 ноября, с первыми выстрелами десятиминутного, но мощного артиллерийского налета, головные батальоны поднялись и пошли в наступление. Преодолен нейтральное пространство, они с последними пушечными выстрелами атаковали ошеломленного противника и ворвались в его первую траншею.

К концу первого часа мы овладели населенными пунктами Костюковка, Салабута, Студенец, а к исходу дня, несмотря на то что сопротивление противника не ослабевало, 362-я дивизия вышла к селам Гайшин и Селище, 283-я дивизия перерезала шоссе Пропойск — Довск, 17-я дивизия подошла к деревне Славня, а 121-я гвардейская — к реке Костелянка, овладев населенными пунктами Рудня и Костелянка.

41-й корпус (186-я и 120-я гвардейская дивизии) к вечеру сосредоточился на плацдарме в районе Новый Путь, Лобаревка и в лесу, что западнее, очистив его от противника. 269-я дивизия, как резервная, сосредоточилась на плацдарме у села Хлебное. Артиллерия с помощью саперов, преодолевая невероятные трудности, частью взобралась на крутой берег, но большая ее часть находилась еще в долине реки. Личный состав этой отстающей части артиллерии, состоявшей главным образом из орудий крупных калибров, хорошо понимал, насколько необходимо поддержать огнем наступающих с рассветом. А потому всю длинную осеннюю ночь артиллеристы на руках вытягивали из долины реки на обрывистый берег свои орудия и, несмотря на усталость и бессонную ночь, все же успели занять новые позиции.

За день был захвачен плацдарм в двадцать километров по фронту и десять четырнадцать километров в глубину. Противник понес большие потери, в наши руки попало двести пленных, сорок одно орудие, пятьдесят минометов и много других трофеев.

Все наши оптимистические предположения на этот день были превзойдены. Я долго ничего не докладывал командующему фронтом, и из штаба фронта нас не спрашивали, как идут дела. «Не потому ли, — подумал я, — что считают наши действия довольно обычным безрезультатным „активничаньем“? Вообще-то действительно трудно поверить, что нам удалось протащить все силы армии через такой маленький плацдарм. Ведь это все равно что продеть канат через игольное ушко…»

Позвонил я командующему, как всегда, в семнадцать часов и доложил о результатах первого дня. Константин Константинович только сказал:

— Да неужели это правда?

— Да, правда, — коротко ответил я.

Тогда он воскликнул:

— Так развивайте, жмите, сколько хватит сил! Это отлично… и неожиданно!

Резервы противник подтягивал издалека, и, хотя сопротивление он постепенно усиливал, наше наступление продолжалось.

Командир 362-й дивизии, высокий, полный генерал В. Н. Далматов, хороший командир и прекрасный товарищ, донося мне на третий день о занятии села Рудня, поставил необычное условие:

— Город Пропойск не входит в полосу нашей армии, но мы можем им овладеть при условии, что вы не будете возбуждать ходатайства о присвоении дивизии наименования Пропойской.

Конечно, я ему это обещал, и в тринадцать часов того же дня дивизия овладела городом Пропойск, а к исходу дня заняла деревни Шеломы и Ржавка.

283-я дивизия под командованием отважного и расчетливого В. А. Коновалова, преодолевая сопротивление контратакующего противника, к семнадцати часам тридцати минутам вышла к Днепру, овладев селом Селец-Холопеев. Таким образом, боевые порядки противника на левом берегу Днепра были рассечены и он лишился рокадного шоссе, идущего от Могилева на Довск и Гомель.

Четыре дивизии армии наступали по расходящимся направлениям, не имея связи между собой, кроме радио, соревнуясь в беге вперед. Лишь три наши дивизии имели тактическое взаимодействие. Они наступали в юго-западном направлении, их целью было овладеть Довском — узлом шоссейных дорог — и этим отрезать противнику пути отхода из Гомеля.

К исходу третьего дня для противника, находящегося в районе Гомеля, создалось критическое положение: ему не осталось иного выхода, как перебрасывать войска против нашей группировки. Но и положение нашей армии было исключительно сложным, можно даже сказать опасным. Наши дивизии понесли, конечно, потери, резерв армии был уже израсходован, а между нами и правым соседом образовался разрыв в тридцать пять километров; артснарядов и мин оставалась треть боекомплекта, а автобат, находившийся у нас на подвозе боеприпасов, был 22 ноября отозван во фронт.

Оценивая сложившуюся обстановку, мы видели, что уже достигнут немалый успех: противник не может удержать район Гомеля и будет вынужден отступить. В то же время мы понимали, что, оставив этот район, противник всю свою ярость обрушит на нас. Но исключалась также возможность вражеского удара с севера, по шоссе от Могилева. Беспокоил нас и огромный разрыв с 50-й армией, которая еще не перешла в наступление своим левым флангом. Успокаивали мы себя тем, что без риска на войне не обойтись, а наш риск мы считали обоснованным. Надеялись — и, как оказалось, не напрасно, — что правый сосед подтянет свой левый фланг, уменьшая образовавшийся между нами разрыв, а левый сосед (63-я армия), используя наш успех, перенесет свои усилия на правый фланг и также облегчит этим наше положение.