Читать книгу - "Еретики и заговорщики - Максим Зарезин"

В сложившихся условиях многое зависело от позиции митрополита Симона. Если бы он занял сторону Ивана III, или хотя бы сохранил нейтралитет, то вопрос, скорее всего, решился бы в пользу сторонников секуляризации. Но однажды потакнув великому князю в новгородских конфискациях, Симон решил, что дальнейшие уступки несовместимы с миссией архипастыря, и твердо встал на защиту материальных благ церкви.

Не дожидаясь приезда Иосифа, митрополит послал великому князю письмо, в котором доказывалась законность монастырского землевладения, на основании многочисленных цитат, по замечанию П. Н. Милюкова, не всегда добросовестно приведенных. В послании великому князю, зачитанному митрополичьим дьяком, говорилось, что времен императора Константина «святители и монастыри грады и власти и села и земли дръжали, и на всех соборех святых отец не запрещено святителем и монастырем земель держать».

Но Иван III, вряд ли знакомый с постулатом «все, что не запрещено — то разрешено», не удовлетворился подобными объяснениями. В этот момент колеблющиеся готовы были дрогнуть и пойти навстречу настроениям великого князя. Ведь подобным ответом иерархи не только отвергали предложение Нила Сорского, но постфактум осуждали ревизию вотчинных прав церкви, осуществленную по указанию государя накануне в Новгороде.

Как отмечает Н. А. Казакова, «независимо от мотивов, которыми руководствовалось правительство, проводя на протяжении последней четверти XV века последовательные конфискации земель у новгородской церкви, эти действия объективно, в силу огромных масштабов конфискаций, должны люди поставить под сомнение самый принцип незыблемости церковного землевладения».

Похоже, что именно в эту критическую минуту в Москве появился Иосиф. По всей видимости, он не выступал открыто в защиту монастырских владений. Волоцкий игумен верно оценил расклад сил на соборе, предугадал, что шансы нестяжателей преуспеть не велики, несмотря на поддержку властей. Иосиф посчитал излишним и опасным вступать в пререкания с великим князем и избрал непривычную для себя роль озабоченного поиском компромиссов переговорщика, «разчиняа лучшая к лучшим, смотря, обоюду ползующая…».

Вместе с тем он весьма успешно вел закулисную агитацию и пропаганду, сумев доказать епископату, что по отобрании вотчин у монастырей тотчас же настанет очередь вотчин архиерейских. Епархиальные владыки в свою очередь могли увлечь за собой значительную часть белого духовенства. Сложившееся большинство укрепилось в своих намерениях отстоять церковные имения даже перед лицом государевой немилости.

Митрополит в сопровождении московского духовенства явился к великому князю и привел конкретные ссылки на Библию, «грамоту» Константина, правило Карфагенского собора, жития святых и пожалования князей Владимира и Ярослава. Новый вариант соборного ответа содержал не только мотивы предыдущих выступлений, но и предупреждение, что властители, посягнувшие на «стяжания церковные», которые «Божия суть стяжание» будут «прокляты в сей век и в будущий».

Но и в этот раз Иван Васильевич счет аргументы любостяжателей недостаточными. Е. Е. Голубинский, обращая внимание на то, что великий князь не удовольствовался единократным ответом ему собора, заставив давать ответ целых три раза, полагает, что таким образом государь надеялся выторговать у иерархов уступки. Вряд ли великий князь собирался торговаться с собственными подданными — думается, он надеялся, что противники секуляризации в конце концов дрогнут, не решившись идти на открытый конфликт с властью, но их ряды, напротив, становились все более сплоченными.

Напряженная схватка с оппозиционным духовенством, переросшая в острый публичный спор, ввергла государя в стрессовое состояние. Не переносившего «претыкания» его воле самодержца выводила из себя предсказуемое, но от того не менее раздражающее фрондерство Геннадия и неожиданные упорство и строптивость обычно покладистого митрополита Симона. Бурный всплеск эмоций — вспомним «лаяние» с новгородским владыкой, и психологический дискомфорт, в котором Иван III существовал последние годы, спровоцировали инсульт, о тяжести последствий которого мы можем только догадываться.

Надо сказать, что проблемы со здоровьем, которые испытывают недруги любостяжателей, — один из излюбленных сюжетов «партийной» литературы. Иосиф писал, что ученик Алексея дьякон Истома, «соучастник дьявола, пес адов, был пронзен удой Божьего гнева: гнусное сердце его, вместилище семи лукавых духов, и утроба его загнили». В тяжелых мучениях Истома испустил свой нечистый дух.

Вслед за Истомой и «окаянный поборник сатаны» протопоп Алексей заболел тяжкой болезнью и был поражен мечом Божьего суда. Другой еретик — поп Денис — после проклятия и ссылки предался вселившемуся в него хульному бесу: в течение месяца он бесчинно кричал голосами зверей, скотов, птиц и гадов и в ужасных мучениях испустил свой гнусный еретический дух. По сообщению Иосифа, так же ужасно умер и Захар чернец.

Последователи волоцкого игумена не настаивали на летальном исходе, но столь же последовательно награждали своих врагов различными хворобами. В «Житии Иосифа», написанном Саввой Черным, заболевает некий иеромонах Исайя, «всегда ненавидя и злословя монастырь Иосифов».

Когда епископ рязанский Кассиан «нача хулити преподобного Иосифа… что ж зде, не терпя Бог хулы на преподобного, посылает на него жезл наказания, уяся ему рука, тако же и нога, и не могий языком глаголати». (Еще один инсульт?) Что касается Ивана III, то он, похоже, действительно расплатился здоровьем за свою попытку покушения на богатства церкви.