Читать книгу - "Иван Ефремов - Николай Смирнов"

Приехав в конце октября 1941 года в Свердловск, Ефремов встретился с руководителем экспедиции А. Е. Ферсманом и представителем Наркомата обороны Е. А. Гавриловым. Экспедиция в Свердловске была обставлена солидно: для работы выделили превосходные помещения, у подъезда постоянно дежурили две автомашины, питание получали в различных закрытых столовых и распределителях.

Получив снаряжение, Ефремов отправился на полуторке в Уфу — это более 500 километров. Почти месяц он «проскребался» по уральским снегам, в лютый мороз — в фанерной кабине полуторки.

В Уфе Иван Антонович узнал о бедственном положении чкаловской группы, базирующейся в Каргале, на хуторе Горном. В эту группу входила и Елена Дометьевна. Оказалось, что обещанное снаряжение к сотрудникам так и не прибыло, нет тёплых вещей, обуви, свечей, кончились даже записные книжки. Отряд, вооружённый единственным компасом, рано утром выходил на место — девять километров дороги по сугробам туда и обратно занимали три с половиной часа. На работу оставалось всего четыре часа. Инструкция, первоначально данная Ефремовым Б. Б. Родендорфу, была исчерпана. Однако с пищей дело обстояло хорошо, по крайней мере хлеба было много, и это серьёзный плюс.

Из Уфы, нагруженный тёплыми вещами и оборудованием, Ефремов кинулся в Чкалов, уже понимая, что настоящая работа из-за снегов практически невозможна, и размышляя, можно ли часть сотрудников перевести в Алма-Ату.

До Чкалова Иван Антонович добрался 12 января, оттуда — ещё 60 километров до Горного. Там он наконец встретился с женой, сыном и коллегами.

Говорили о линии фронта, которая начала отодвигаться от Москвы. Жуткое ощущение вызывали сообщения о грабежах и разорениях, о чудовищных зверствах, чинимых гитлеровцами на оккупированных территориях. Бойцы, освобождая захваченные земли, видели сгоревшие деревни и города, тысячи трупов женщин, детей и стариков. Линия фронта временно стабилизировалась, армии собирали силы, готовясь к весне, и всем уже было понятно, что быстро эта война не кончится.

Позже Елена Дометьевна писала: «В период работы в Чкаловской области, несмотря на частое вынужденное сидение без работы (заносы, морозы, отсутствие одежды и прочее), сама работа элементарная, не по специальности, трудная физически, с преодолением многих километров снежных полей, ползанья под землёй, большой усталости — чем-то давала мне моральное удовлетворение. В период плохого устройства нашего быта было, как бы это сказать, ощущение, что мы в чём-то равняемся по всем тем людям, которые что-то делают для войны или страдают от неё…»^[152]

Ю. А. Орлов в это время работал по делам ЗОН в Соликамске, куда была эвакуирована его семья. Выяснилось, что Соликамск обладает колоссальной подземной кубатурой и площадью, там же в фондах сосредоточены наиболее интересные для ЗОН материалы.

Много разъезжал по рудникам и выработкам Р. Ф. Геккер. Он побывал на Нижне-Тагильском дунитовом массиве, в Кизеловском каменноугольном бассейне, на Богословском буроугольном месторождении, Турьинских медных и железистых рудниках, Североуральских бокситах, Сылвенском рифовом участке, в Асбесте, Алапаевске, Кунгуре, Красноуфимске…

Палеонтологи, много писавшие о приспособляемости древних организмов к среде, сейчас проверяли этот тезис на себе: учёным приходилось заниматься делами, далёкими от их профессии. Жизнелюбивый Геккер, увлёкшийся изучением пещер, писал, что он даже в казарме искал и нашёл бы интересное: стал бы изучать людей из чужой среды.

Но не всем было дано черпать в новом удовлетворение для души.

В Горном Ефремов узнаёт новости из Алма- А ты, куда 15 декабря приехали учёный секретарь и заместитель директора ПИНа Елена Алексеевна Иванова с больной матерью и Елизавета Ивановна Беляева. Вскоре в столицу Казахской республики прибыли самые ценные коллекции музея — 238 ящиков. С огромным трудом ящики удалось разместить в крытом помещении под лестницей, под навесом во дворе, бблыиую же часть — в траншее глубиной три метра, приготовленной для строительства овощехранилища. Алма-Ата оказалась забита эвакуированными, и ПИНу отказали в помещении. Пробиться на приём к начальству было невозможно. Три женщины — «бабы с костями», как их прозвали — были вынуждены ютиться в коридоре Казахского филиала АН СССР, в тёмном углу возле мужской уборной. Именно это обстоятельство однажды позволило им встретиться сразу со всем начальством, чтобы решить и согласовать вопросы пребывания ПИНа в городе. С трудом Ивановой и Беляевой удалось снять две комнатки в частном доме — далеко от трамвая, без электричества, а оплата высокая.

Каргалинцы, читая письма, волновались: после завершения экспедиции им тоже предстоит перебраться в Алма-Ату, где же они будут жить со своими семьями? Где работать? Мечтали о постройке домов для сотрудников института: Иван Антонович вспоминал, как строят дома в Сибири, в тайге; Борис Борисович Родендорф видел, как строят саманные дома в Ташкенте. Может быть, устроить людей не в столице, а где-нибудь в районе? Но гадать уже не было времени.

В начале марта чкаловская группа распоряжением Е. А. Гаврилова была ликвидирована, Ефремов хлопотал о нормальных условиях выезда сотрудников в Алма-Ату, а затем поездом отправился в Свердловск: составлять научный и финансовый отчёты. После сдачи отчётов он собирался возвратиться в Чкалов, чтобы на автомашине перевезти в Свердловск снаряжение — сразу это сделать было невозможно из-за распутицы. Иван Антонович планировал уложиться в две-три недели, после чего приехать в Алма-Ату и посвятить себя палеонтологии — он задумал «чисто научную работу масштаба всесоюзного, а не местного, и очень важную (с научной, конечно, стороны) при современном положении…».^[153]

13 марта 1942 года Ефремов пишет из Свердловска, что тематика ЭОН изменилась в сторону сугубого делячества, даже не особенно оправданного. Доктора наук и горные инженеры для этого уже не были нужны. Гаврилов настаивал, чтобы Ефремов продолжал работу в экспедиции, но сам Иван Антонович, несмотря на всякие блага и поощрения, желал вернуться в ПИН, понимая, что вместе с окончанием его работы в ЭОН снимается бронь. Вместе с Д. В. Обручевым он разрабатывает проекты тематики по низшим позвоночным. Если Ефремова мобилизуют, Дмитрий Владимирович останется единственным в институте специалистом по низшим позвоночным.