Читать книгу - "В Ставке Верховного Главнокомандующего - Василий Пронин"

Известие о предположенном отъезде Государя в такое тревожное время взволновало всех; опасались, что Государь может попасть в руки мятежников, и тогда наступит действительно катастрофа.

«Петроград в огне, последний может переброситься в Царское, и жизни Государя будет грозить огромная опасность»…

«Находясь в Ставке — Государь при армии, под ее защитой. Отсюда можно организовать управление страной вместо ушедшего правительства, и тогда пусть бунтует Петроград… Задушить его, изолировав со всех сторон…»

Вот те отрывочные мысли, кои высказывали некоторые взволнованные офицеры Генер. штаба, обсуждая предстоящий отъезд Государя.

В течение второй половины дня ген. Алексеев, несмотря на повышенную температуру и озноб, несколько раз был с докладом у Государя и упрашивал его, во имя блага Родины и скорейшего успокоения народных волнений, последовать советам кн. Голицына и Родзянко и дать ответственное министерство.

Он также убеждал Государя не покидать Ставки, указывая Его Величеству на всю опасность такого шага в настоящее тревожное время.

На все эти просьбы Государь вначале не давал определенного ответа, а затем, после переговоров по прямому проводу с Царским Селом, послал телеграмму кн. Голицыну, в которой приказывал всему Кабинету Министров оставаться на своем посту и принять все меры к подавлению беспорядков.

Вечером ген. Алексеев вновь был у Государя и просил Его даровать стране ответственное министерство.

«На коленях умолял Его Величество», — сказал он грустно, качая головой, возвратившись из дворца: «не согласен»…

Вечером этого же дня ген. Воейков, беседуя с кем-то из офицеров Ставки, как мне передавали, так образно выразился в отношении вопроса об ответственном министерстве: «знаем мы их, дай им палец, а они захотят отнять и всю руку; еще посмотрим…»

Что касается отъезда Государя, то, как передавали из дворца, доводы ген. Алексеева возымели было в начале действие, и Государь отставил свое решение ехать в Царское, но перед вечером ген. Воейков сообщил, что Государь все-таки решил ехать, и уже было отдано распоряжение о подготовке литерных поездов.

Ген. Алексеев, перемогая болезнь, опять идет около 9 час. веч. к Государю и упрашивает Его отставить свою поездку.

«Слава Богу, Государь не уезжает, остается…», — радостно сообщил нам ген. Алексеев, возвратившись из дворца и направляясь в свою комнату(он работал и жил в Управлении ген. — Квартирмейстера).

Все вздохнули с облегчением.

Поздно вечером, около 12 часов, закончив свой рабочий день в оперативном отделении, я возвратился к себе домой, в гостиницу «Метрополь», в комнату № 5, где, кстати сказать, ровно через шесть месяцев сидел в заключении вместе с Генералом Корниловым, будучи арестован по распоряжению Керенского, впредь до перевода в Быховскую тюрьму.

Не успел я уснуть, как был разбужен шумом быстро мчавшихся по Днепровскому проспекту автомобилей.

Посмотрев в окно, я заметил еще два автомобиля, полным ходом промчавшихся со стороны дворца по направлению к вокзалу.

«Неужели Государь все-таки уехал?» — мелькнула у меня мысль.

И действительно, подходя утром на следующий день (28 февраля) к штабу, я уже не заметил дежуривших возле дворца и в сквере чинов дворцовой полиции; не было и «ботаников». Мне стало ясно: Государь действительно уехал.

Это решение Он принял окончательно поздно вечером и сообщил его ген. Алексееву почти перед самым отъездом.

Какая эта была непоправимая и роковая ошибка! Государь оставил армию в такой ответственный для жизни Государства момент.

В штабе было только и разговоров что об отъезде Государя и об отказе Его, как уже определенно выяснилось, дать ответственное министерство. Однако не терялась еще надежда, что Петроградский бунт все-таки будет подавлен вооруженной силой; для сего и предназначался, как было уже сказано выше, Георгиевский батальон во главе с ген. Ивановым, который в 8 часов утра продефилировал мимо штаба, направляясь на вокзал для посадки. В качестве нач-ка штаба к ген. Иванову был прикомандирован ген. Шт. Подполк. Капустин.

С Северного фронта была уже направлена в Петроград 2-я бригада 17-й пехотной дивизии (67-й пехотный Тарутинский и 68-й пехотный Лейб-Бородинский полки), а с Западного фронта — сводная бригада 9-й пехотной дивизии (34-й пехотный Севский и 36-й пехотный Орловский полки). Эти части войск считались наиболее надежными^[7].

Полученные в этот день 28 февраля сведения из Петрограда были самого трагического содержания.

Генерал Хабалов телеграфировал, что столица в руках мятежников, что подавить волнения уже нельзя, и что в Мариинском дворце заседает революционная власть.

Утром была получена телеграмма от Председателя Государственной Думы Родзянко. Он сообщал, что уже сформирована новая власть в лице Комитета Государственной Думы, возглавляемого самим Родзянко и что исполняющим обязанности Военного Министра назначен ген. Маниковский, а Министром Путей Сообщения вместо Кригера-Войновского член Государственной Думы Бубликов.

Сведений о местонахождении Государя, несмотря на все принятые меры в этот день, не удалось добыть; было лишь известно, что Государь не прибывал в Царское.

Настроение в Ставке нервное и мрачное.

Интересы фронта как-то отошли на второй план; все мысли направлены к двум точкам — Петрограду и неизвестно где находившемуся Императору.

Весьма сложный государственный механизм остался без руководства, без управления. Правительства нет и Государь неизвестно где…

Государственный корабль остался без кормчего; руль был фактически брошен, и за него схватились руки частью неопытных, но пытавшихся спасти положение, частью ничтожных, принесших в дальнейшем неисчислимые бедствия нашей Родине, людей.

В городе уже ходили разного рода тревожные версии и слухи об аресте Государя, Его смерти и т. п.