Читать книгу - "Записки Ивана Степановича Жиркевича. 1789-1848 - Иван Жиркевич"

Настал разрыв с Турцией.[369]Граф Дибич потребовал от директора записки об общем положении артиллерийских частей, по крепостям южного края и Черного моря. Записка требовалась в 24 часа. Еще во время управления 1-м отделением я предвидел возможность подобного требования и для сего содержал потребные к тому сведения в таком порядке, что в несколько часов мог дать полный отчет, следовательно, записка поспела бы к сроку. Означенным округом после смерти подполковника Сигизмунда командовал генерал-майор Брамм – добрый, благороднейший, но вовсе не способный ни к чему человек, и как только объявлен был разрыв, то вместо Брамма отправлен был из Киева для управления крепостями того края генерал-майор Дидрихс, и не более как за два дня до предписания Дибича получено было от Дидрихса описательное представление насчет положения запасов и лафетов по всем крепостям, на которые в свой проезд он взглянул на лету. Само по себе разумеется, что донесение его не могло согласоваться во многом с моей запиской, и это заставило Игнатьева тотчас усомниться на счет верности моих соображений, и он тайком от меня поручил вовсе не сведущему столоначальнику, по донесению Дидрихса, справясь, однако же, с департаментскими сведениями, исправить мою записку. Эта операция продолжалась более трех недель, а между тем каждая почта приносила к директору дополнительные донесения к исправлению первых, и моя записка все более и более подтверждалась, так что через три недели она пошла в первоначальном виде. Не знаю, остался ли Дибич благодарным за ожидание. Здесь кстати расскажу, как у нас вообще все скоро делалось через переписку.

Начальник южного округа генерал-лейтенант Сиверс[370]тоже из опасения разрыва просил разрешения о снабжении разоруженных берегов Тамани и Фанагории по примеру прежних турецких войн. Департамент потребовал сведений от Оппермана, директора инженерного департамента, – что нужно туда? Тот сослался на Грейга,[371]которому в 1815 или 1816 г. высочайше подчинен был комитет в Севастополе об укреплении берегов. Грейг отозвался, что он ничего не знает, так как это дело относится собственно до инженерного департамента, а он располагает только берегами в Севастополе! Переписка длилась и длилась, Тамань и Фанагория во всю войну так и остались невооруженными: счастье наше, что имели дело с турками и хранились Божьим Промыслом.

В последних числах февраля 1828 г., я был командирован вторично в Одессу для закупки серы и открытия цен на свинец, и на сей раз отпущено мне было 50 тыс. рублей и сверх того предписано прежде ехать в Каменец-Подольск, где производилась отправка разных тяжестей в Измаил. Этому новому поручению чрезвычайно обрадовались бывшие мои товарищи, члены департамента, говоря, что в прошлом году в мирное время на ценах удалось мне выставить свое усердие, каково-то будет теперь – когда открылась война! Прислушиваясь к этим толкам, директор департамента предписал мне, если цены будут высоки в Одессе, ехать до Таганрога и где будет выгоднее, там и произвести покупку. На словах разрешено мне серу отправлять в мешках, а свинец дозволено купить испанский.

Во время пути на станции Боровичи ожидали проезда государя.[372]Его величество изволил прибыть на станцию вместе с принцем Оранским[373]часу в 11-м утра, и оба вышли из коляски полусонные. За четверть часа до их прибытия приехал один из генерал-адъютантов. Увидя, что несколько человек ожидают прибытия государя с прошениями, приказал всем удалиться от подъезда, говоря, «что грех на каждом шагу беспокоить государя, и без того уже озабоченного!», но я, как непроситель, остался на крыльце. Государь, выйдя из коляски, подошел ко мне, удостоив вопросом кто я куда еду и зачем и, сказав:

– Я знаю вас! – вошел в покои. Через полчаса приехал граф Бенкендорф[374]с генералом свиты принца Оранского и, найдя меня, все еще стоявшего на крыльце, спросил:

– Давно приехал государь и не подавал ли кто-нибудь прошений? – Я ему отвечал, что государь приехал с полчаса, а прошение никто не подавал, ибо всех просителей заблаговременно удалил Игнатьев.

– Напрасно! Как это можно делать! Государь так милостив ко всякому, что не тяготится принимать прошения никогда. Прошу вас, соберите тех, которые хотели подавать государю, я сейчас выйду и доложу об них!