Читать книгу - "Ее я - Реза Амир-Хани"

Я вгляделся в него, сверяя впечатления. Хотелось сказать: не темни, парень! Золотая цепочка часов твоего деда стоит больше. чем все, что на тебе есть. Впрочем, я увидел, что он сам хочет все поскорее разъяснить.

– Да помилует Аллах ваших умерших родственников… – продолжал он. – Как говорили господин Таги и ваш Хадж-Фаттах, я внук Фахри!

…Собственно, мое поколение нашей семьи называло его деда полным именем: Фахр аль-Таджар. Для нас в силу его возраста Фахр аль-Таджар был столь же уважаем, как наш собственный дед. Я продолжал вглядываться в юношу: да, его овечьи глаза походили на глаза Фахр аль-Таджара… Он понимал, что я рассматриваю его изучающе.

– Уважаемый господин Али Фаттах! – сказал он. – Мы испытываем к вам заочную привязанность, хотя и не знакомы с вами… От матери и от деда мы много слышали о вашей семье… Несколько раз во время наездов в Иран госпожи Марьям и госпожи Махтаб, нам с матерью рпишлось их побеспокоить… Вы помните мою маму? Она ведь ровесница вашей сестры… Вы, наверное, помните, что во время кампании по срыванию хиджабов моя мама, Шахин Фахр аль-Таджар, уехала во Францию вместе с Марьям-ханум…

Он был прав. Я уже не сомневался, что это, действительно, внук Фахр аль-Таджара и сын Шахин.

– Как здоровье госпожи доктора? – спросил я.

– Благодарю вас, мать, слава Аллаху, здорова. Но цель моего визита… Я побеспокоил вас в связи с тем, что мы нашли кое-что интересное. Мои друзья работают в Генеральной прокуратуре Ирана – революционной Генпрокуратуре…

Тут до меня дошло: молодой человек – прокурор Южного округа Тегерана! Из этого скромного первого поколения революции, до чего хорошие люди были… Не то что нынешние – приходит этакий тип с блокнотом и ручкой: я, дескать, писатель… Равнодушен ко всему! Это я просто в качестве примера, он ведь тоже живет в Тегеране и работает как раз с помощью примеров…

…Хани рассказал о работе его друзей в полицейских архивах и о том интересном, что было обнаружено:

– Я кое-что слышал от матери… Моя мама передает вам привет и извиняется, что из-за болезней и возраста сама не смогла вас посетить. Но вот попросила меня отнести вам эту папку с делом: возможно, у вас появятся какие-то новые мысли …

Я взял папку, пообещав ее просмотреть. Это было дело об убийстве Эззати, которое так и не было закрыто с тех самых пор! Чернила на пожелтевшей бумаге несколько расплылись, но читать было можно:

Рапорт

Доводим до сведения вышестоящей инстанции факт обнаружения в районе Хусейн-абад мертвого тела, над которым была проведена судебно-медицинская экспертиза.

Убитый идентифицирован как Акбар Эззати, сын Хамидоллы, холост, возраст 43 года, полицейский 8-го отделения Комиссариата Хани-абад и Ганат-абад. По службе убитый характеризуется положительно, взысканий не имеет, за выполнение полицейских обязанностей, в особенности в кампании по борьбе с хиджабами, получал благодарность от начальства.

Тело было обнаружено утром в четверг, 23 дня месяца дей с.г. мальчиком-чабаном в ста шагах от шоссейной дороги. Немедленно тело было доставлено в медчасть Управления и осмотрено дежурным врачом. Вышеуказанное лицо в своем заключении констатировало: на теле обнаружены следы семи ударов ножа, что дает основание предположить, что убийца или убийцы действовали в состоянии сильной ярости. Семь ударов были нанесены как будто с закрытыми глазами. Каждый удар на участке тела, локализуемом следующим образом…

Итак, семь ударов с закрытыми глазами… Это зловещее зрелище так и стоит перед моим взором. И не будем забывать, что семь слепых именно в этом районе находились… Но, как я уже говорил, вдаваться в рассуждения действительно не стоит…

* * *

Вдруг я увидел своего отца на улице Мохтари. Он спорил с продавцом скобяных изделий. Тот стоял рядом с товарными весами и, хромой, переминался с ноги на ногу, что-то шамкая, а отец мой все больше раздражался. «Твое занятие не дает жизни твоей старухе соседке! Она должна спать по утрам, а ты гремишь железом своим с раннего утра и до ночи, это ее изводит невыносимо». Торговец скобяным товаром уступил в споре и, мне кажется, примерно через неделю снялся с места и переехал в другой квартал. А может, старушка снялась и переехала?! Это я точно не помню; мне в то время было лет семнадцать-восемнадцать. Несколько лет прошло после смерти отца. …Здесь ты, конечно, опять скажешь: каким же образом ты видел своего мертвого отца? Смехотворное дело это писательство! (смотри главу «4. Она».) Наверняка я должен говорить пустые слова, что, мол, видел я отца во сне – только тогда у читателя будет ощущение реалистичности! Но что в таком случае делать с судьбой торговца скобяным товаром и старушки? Ведь они не во сне переехали в другой район… Они еще живы-живехоньки, и все это дело имело место отнюдь не во сне, а наяву. Правда, вы не должны считать, что это дело для меня – весьма обычное, происходящее каждодневно… Нет! Я сам невероятно изумился, увидев отца… Вначале я подумал, что виной простое сходство, но затем отец сам подошел ко мне и обнял меня. Сильно… То есть это был не дух, не привидение… Это был сам отец. Он сказал:

– Я верил, что увижу тебя… В школе каникулы?

Я что-то промямлил в ответ и кивнул. Рассмеявшись, отец спросил:

– Испугался?

– Д-да н-нет… Это было бы… неправильно. Своих отцов не пугаются… Но ведь вообще-то… Вообще-то тебя… не было… Как бы это сказать…

Он сам продолжил фразу:

– «Ты умер, ты погиб, тебя убили…» Не бойся произносить это… ну да, и что?.. Я был мертв, но это ведь не мешает…

Затем он провел рукой по моим волосам:

– Дорогой мой Али! Я знал, что ты уже вырос… Я решил повидать тебя… Но не думал, что ты связан этими изящными штучками в разговоре… Мертвых и живых нет, сын мой! О чем ты толкуешь? Если старухе от шума круглые сутки покоя нет, а живые даже не почешутся, значит, обязанность сделать что-то ложится на нас… Мертвых и живых нет… Вон посмотри туда, дальше…

Я посмотрел в указанном им направлении: там разновозрастные ребятишки подобрали форменную шапку Эззати и дразнили ею хозяина. А ведь когда этот самый Эззати шел по кварталу, ребятня от страха кидалась врассыпную. Теперь Эззати сильно постарел, пот лился с него, и он безуспешно гнался за детьми, пытаясь отнять у них свою шапку. На нем все еще была синяя полицейская форма с золотистыми пуговицами, а ребята никак не отдавали ему шапку. И увидел я на его теле эти семь ран, и из каждой из них лилась кровь. Отец сказал:

– Ангел смерти решил позабавиться! Или, может быть, мы решили позабавиться?..

Я с изумлением уставился на эту сцену. Отец дал мне поручения – чтобы я сказал деду по поводу одного из рабочих на фабрике и чтобы мама поехала во Францию к Марьям… А я, продолжая наблюдать за Эззати, перебил отца:

– Папа! А кто на самом деле убил Эззати?

– …Ах ты, такой-сякой! – воскликнул отец. – Вместо того чтобы спросить, кто подло убил твоего отца, ты разыскиваешь того, кто заслуженно наказал Эззати?