Читать книгу - "Клавдий. Нежданный император - Пьер Ренуччи"

В предыдущей главе мы намекали на утрату влияния юрисконсультов, испытывавших конкуренцию со стороны императорских вольноотпущенников. Возможно, это стало новым проявлением гибкости Клавдия в отношении права. Его юридическая концепция, во всяком случае, стояла ближе к позиции адвокатов, толкующих закон исходя из фактов, а не к юрисконсультам, приверженным букве. Отсюда эта сцена, показанная Сенекой в «Отыквлении божественного Клавдия»: юрисконсульты наконец-то вышли из тени после смерти принцепса, а адвокаты оплакивают его кончину.

Как законодатель Клавдий вел себя не менее активно, чем судья. Мы уже упоминали о некоторых его крупных реформах: предоставление права галлам из «Косматой Галлии» заседать в сенате, увеличение судебных полномочий прокураторов, права для судовладельцев, идущих на риск ради снабжения Рима, и т. д. Подробное исследование Клавдиевых законов заняло бы много страниц и вышло бы за рамки данной книги. Извлечем из них самые характерные.

Первая серия законов касается управления системой правосудия. Клавдий тратил на заседания столько времени, что это наверняка навело его на кое-какие умные мысли об улучшении процедуры. Традиционно суды не заседали весной и осенью, что увеличивало сроки разбирательств. Клавдий сократил эти длинные судебные каникулы до одной только зимы, обязав при этом судей продолжить на отдыхе изучение начатых дел. (Об этом нам известно из папируса с отрывками из двух речей Клавдия в сенате.) Другой причиной проволочек были, как и сегодня, ухищрения обеих сторон по затягиванию процесса. Одно из них заключалось в том, что истец подавал жалобу, а в суд не являлся. В одной из речей Клавдия, записанной на папирусе, говорится, что император потребовал от магистратов выносить приговор против обвинителя, отсутствующего без уважительной причины. Кстати, по словам Светония, император и сам так поступал, когда вершил суд. Но, разумеется, поскольку Клавдий не может поступать правильно, историограф тотчас уточняет, что этот лоботряс и не пытался узнать причину отсутствия…

Еще одно положение, относящееся к функционированию системы правосудия, — установление верхнего предела для вознаграждения адвокатов. Злоупотребления явно зашкаливали — с легкой руки некоторых стряпчих, например Суллия, который выступал в роли обвинителя на нескольких громких судебных процессах, в том числе над Азиатиком. Именно Суллий и вызвал скандал, после которого произошли эти перемены. Он был то обвинителем, то защитником; взял 400 тысяч сестерциев с одного всадника за его защиту, а потом выяснилось, что он в сговоре с противной стороной. Начались протесты, и в итоге консул внес законопроект. Оказалось, что по старому закону 204 года до н. э. (lex Cincia) адвокатам запрещалось принимать деньги в дар. Несмотря на свое усиление в 17 году до н. э., этот закон больше не применялся, потому что не подходил под сложившиеся обстоятельства. Изначально некоторые из ораторов, происходивших из знатных аристократических или всаднических родов, могли выступать безвозмездно, и таких оказывалось достаточно. Важных дел было мало, а слава, которую они могли снискать своими речами, гораздо больше способствовала их карьере, чем вознаграждение. Но с увеличением числа дел должность адвоката превратилась в ремесло, которым жили люди из народа. Однако именно этот устаревший закон сенат и консул хотели возродить, обрекая нарушавших его на наказание, предусмотренное за взяточничество.

Такой важный вопрос нельзя было решить без принцепса. Клавдий выслушал оба мнения. Сторонники закона Цинция напоминали о бескорыстии великих адвокатов прошлого и настаивали на том, что если за ораторский дар платить, судебные процессы будут множиться. Противники утверждали, что только богатые могут работать бесплатно, потому что «кто берет на себя чужие дела, тот уделяет меньше заботы своим». Кроме того, богатых не хватит для защиты интересов тяжущихся, отныне этим занимаются люди небогатые, но одаренные: «Пусть принцепс подумает и о плебеях, чтобы и они могли отличиться на этом поприще: если не вознаграждать тех, кто проявляет усердие, от их усердия ничего не останется». Для решения вопроса надо было выбрать золотую середину, что Клавдий и сделал, определив «потолок» вознаграждения в 10 тысяч сестерциев, который останется неизменным весь период ранней Римской империи.

Вторая серия реформ касается частного права. В них речь идет о многих вещах, из которых самыми интересными представляются две: правоспособность женщин и права рабов. Для начала развенчаем кое-какие мифы. В интересующую нас эпоху римлянка уже давно не была недееспособной и полностью зависящей от своего супруга, какой ее принято изображать. Хотя брак сит тапи, предоставлявший все полномочия мужу в гражданских делах, еще существовал официально, но практически уже отошел в прошлое, уступив место браку sine тапи. При этом, куда более благоприятном, режиме супруга юридически по-прежнему принадлежала к своей родной семье, а потому муж был над ней не властен. Если конкретно, то она сохраняла за собой свое имущество, за исключением приданого, и распоряжалась им. И то еще супруг мог только управлять имуществом, полученным в приданое; в случае развода он должен был возвратить его или отвечать по суду. Зато женщина, вышедшая замуж sine тапи, освободившись от опеки супруга, оставалась под властью законного опекуна, выбранного среди ее родственников по мужской линии. Но на деле такая родственная опека была чисто формальной уже в I веке до н. э. Если опекун вздумает отнестись к своей роли серьезно, женщина без труда добивалась, чтобы его заменили другим. Таким образом, эволюция нравов свела родственную опеку к фикции. Клавдий попросту отменил ее законом, получившим название lex Claudia. Отныне только отец, предоставивший дочери юридическую дееспособность, оставался ее опекуном, чтобы она не составила завещание в пользу кого-либо другого^[73]. При этом надо уточнить, что еще со времен Августа матери троих детей избавлялись от всякой опеки.

Еще один большой шаг вперед: Клавдий позволил матери наследовать своим детям, умершим, не оставив завещания. В случае отсутствия завещания и тогда, и сегодня порядок наследования определялся законом. До Клавдия мать не всегда наследовала своим детям^[74]. Клавдий принял важное решение, сделав ее законной наследницей своих детей (хотя нам и неизвестно, наследницей какой очереди). Любопытно, что он обосновал свое решение необходимостью утешить мать, потерявшую дорогих людей, тогда как истинный мотив заключался в желании покончить с несправедливостью. Возможно, император хотел замаскировать революционный характер своей реформы. Как бы то ни было, она была упрочена 60 лет спустя: женщину возведут в ранг родственников по мужской линии, поставив наравне с сестрами покойного. Однако для этого она должна была иметь троих детей (или четверых в случае вольноотпущенницы), так что этот закон вводит больше ограничений, чем реформа Клавдия.