Читать книгу - "Русская армия между Троцким и Сталиным - Леонид Млечин"

В отсутствие Ленина Троцкий оказался на главных ролях. Он методично привлек на свою сторону весь столичный гарнизон. Уже 21 октября гарнизон Петрограда признал власть Совета. С этого дня столица принадлежала не Временному правительству, а Троцкому.

На стороне Временного правительства оставалась только Петропавловская крепость. Туда поехал Троцкий. Он выступил на собрании гарнизона, и солдаты приняли решение поддержать Совет рабочих и солдатских депутатов.

II съезд Советов, к которому был приурочен военный переворот в Петрограде, открылся в день рождения Троцкого — 25 октября. Такой вот он сделал себе подарок.

Решающую ночь октябрьского восстания Троцкий провел на третьем этаже Смольного в комнате Военно-революционного комитета. Оттуда он руководил действиями военных частей. К нему пришел Лев Борисович Каменев, который был против восстания, но счел своим долгом быть рядом в решающую минуту.

В первую годовщину Октябрьской революции Сталин писал в «Правде»:

«Вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета Троцкого. Можно с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Совета и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия обязана прежде всего и главным образом т. Троцкому».

Член ЦК и Военно-революционного комитета Урицкий восхищенно говорил в те дни Луначарскому:

— Вот пришла великая революция, и чувствуется, что как ни умен Ленин, а начинает тускнеть рядом с гением Троцкого.

Оценка неточная, писал Луначарский, «но действительно в тот период, после первого громового успеха его приезда в Россию и перед июльскими днями, Ленин несколько стушевался, не очень часто выступал, не очень много писал, а руководил, главным образом, организационной работой в лагере большевиков, между тем как Троцкий гремел в Петрограде на митингах…».

Пока брали Зимний дворец, в Смольном институте заседал съезд Советов. На трибуну вышел Троцкий:

— От имени Военно-революционного комитета объявляю, что Временного правительства больше не существует!

Юрий Анненков в своих замечательных воспоминаниях «Дневник моих встреч», пишет, что в зале вспыхнула овация.

— Отдельные министры подвергнуты аресту, — продолжал Троцкий. — Другие будут арестованы в ближайшие часы.

Зал опять зааплодировал.

— Нам говорили, что восстание вызовет погромы и потопит революцию в потоках крови. Пока все прошло бескровно. Обыватель мирно спал и не знал, что одна власть сменялась другой.

И тут Троцкий увидел, что в зале появился Ленин:

— В нашей среде находится Владимир Ильич Ленин, который в силу целого ряда условий не мог до сего времени появиться среди нас… Да здравствует возвратившийся к нам товарищ Ленин!

Троцкий по значимости в революционном движении был человеком того же уровня, что и Ленин. Из всех вождей большевиков только они двое обладали качествами, необходимыми для того, чтобы взять власть и не уступить ее.

Уже известный нам Жак Садуль, наблюдавший обоих вождей, писал:

«Ленин и Троцкий — люди действия, вожди толпы, каких я еще не видел. Они смогли завоевать и удержать, несмотря на всю клевету, в самых сложных условиях поразительный авторитет. Они обладают в высшей степени всеми качествами и недостатками великих политических и религиозных вождей — железной волей, невероятной выдержкой, восторженной убежденностью, верой, которая сдвигает горы и разбивает все преграды…

Представляю, что у учеников Лютера, сторонников Робеспьера, старой гвардии Наполеона не было столь слепой веры в их идола, столько почитания, сколько их проявляют по отношению к Ленину и Троцкому красногвардейцы, матросы и рабочие, составляющие главное и прочное ядро большевистских сил.

Троцкий часто рассказывает мне, как глубоко его впечатляют неизменное бескорыстие, абсолютная преданность своему лидеру, которые проявляют к нему его обездоленные друзья, и какую силу придает ему эта любовь. Когда он говорит о своих пламенных и самоотверженных бойцах, его голос, столь часто насмешливый и резкий, смягчается. Самого его охватывает какое-то нежное чувство, какое очень редко заметишь у этого нервного, холодного и желчного человека…»

Не только в октябре 1917-го, до конца Гражданской войны у большевиков было два вождя — Ленин и Троцкий. Остальных армия и страна почти не знали.

— Я Троцкого по авантюризму, властолюбию, жестокости ставлю на одну доску с Лениным, — говорит академик Александр Яковлев, бывший член политбюро, который больше кого бы то ни было в России видел архивных документов. — Это были способные люди. Умели писать, умели убеждать. Находили серьезные аргументы.

Жестокость Троцкого и Ленина все же не носила тотального характера. Этим они отличались от Сталина.

Историки любят цитировать фразу Троцкого, прозвучавшую 16 декабря 1917 года, когда он выступал на Всероссийском съезде крестьянских депутатов:

— Не в белых перчатках по лаковому полу пройдем мы в царство социализма.

Эти слова трактуются как предвестие большого террора. В реальности Троцкий всего лишь предупреждал о ждущих впереди трудностях. Месяц с небольшим спустя после революции о терроре никто еще не думал.

Дочь Льва Николаевича Толстого Александра Львовна, попавшая в руки чекистов, так описывала ход процесса, когда в зале суда появился Троцкий, чтобы заступиться за одного из подсудимых:

«Вдруг все заволновались в зале, засуетились, задвигались, даже среди судей произошло какое-то едва заметное движение. Незаметно по зале рассыпалась толпа подозрительных штатских, в дверях и проходах показались остроконечные шапки чекистов. И не спеша, уверенной, спокойной походкой вошел человек в пенсне с взлохмаченными черными волосами, острой бородкой, оттопыренными мясистыми ушами.

Он стал спокойно и красиво говорить, как привычный оратор. Говорил он о молодом ученом, о том, что такие люди, как этот ученый, нужны республике, что он столкнулся с его работой и был поражен ее ценностью. Говорил недолго и, когда смолк, так же спокойно вышел, а в зале, как после всякого выдающегося из обычных рамок события, — на секунду все смолкло. Стала постепенно удаляться ворвавшаяся в залу охрана, рассеялись подозрительного вида штатские, и суд пошел своим чередом.

Мне было непонятно, почему этому временно выброшенному на поверхность, обладавшему неограниченной властью человеку, под руководством которого были расстреляны тысячи, почему ему пришла фантазия заступиться за молодого ученого?»