Читать книгу - "Джон Леннон - Альберт Голдман"

Лондон

В начале сентября 1966 года в квартире Марио Амая раздался звонок. Открыв дверь, он обнаружил на пороге Йоко Оно, Тони Кокса и Киоко. Они только что сошли на берег после долгого плавания на борту сухогруза, пришедшего из Монреаля, и им негде было остановиться. «Что мне с ними делать?» – спросил по телефону Амая у историка Кена Дэвидсона, с которым как раз собирался пообедать. «Тащи их сюда», – великодушно ответил Дэвидсон. Несколько минут спустя вся компания сидела за столом в уютном ресторане на Годфри-стрит. «Объясните мне, что такое концептуальное искусство», – попросил Дэвидсон у Иоко. Молодая женщина пустилась в пространные рассуждения о древнем мосте в Киото, считающимся национальным достоянием, откуда никто не уходит, не прихватив на память камешка. «Дорогая, – ответил на это Дэвидсон, -а вы не считаете, что было бы гораздо интереснее, если бы вы пошли на этот мост и ничего оттуда не взяли?»

Иоко очень понравилась эта мысль, и она попыталась реализовать ее в своем последующем творчестве.

В Лондоне у Коксов был внушительный перечень имен и телефонных номеров всех, кто так или иначе был причастен к художественной жизни. Пользуясь этими связями, им удавалось ежевечерне посещать различные приемы, где они могли хотя бы поесть. Вскоре к ним проникся симпатией художник-сюрреалист Адриан Моррис. Однажды вечером они оказались на приеме в доме у Моррисов в Челси. Уже собираясь уходить, Тони и Иоко рассказали хозяевам душещипательную историю о том, что арендованный ими дом еще не готов к заселению и что им приходится тратить бешеные деньги на гостиницу, и попросили приютить их на эту ночь. Они пробыли у Моррисов весь уик-энд, а в понедельник утром даже не сделали вид, что собираются уходить. Моррис, который очень любил свою «маленькую Иоко», разрешил им остаться. В течение четырех месяцев Иоко, Тони и Киоко жили в комнате, которую Моррис окрестил «окружающей средой». Постельное белье ни разу не менялось, все было заляпано грязными пятнами, пол усеян фотографиями, а на гвозде висел засохший презерватив. В помещении стояла жуткая вонь.

Исследуя лондонскую театральную сцену. Коксы довольно быстро обнаружили Мэйсонз Ярд – бывший манеж, расположенный в Сент-Джеймсе, который к этому времени считался святая святых андеграунда и новой контркудьтуры. Мэйсонз Ярд, который раньше был излюбленным местом сборищ гомосексуалистов, посещавших знаменитые на всю округу местные общественные туалеты, и наркоманов, забегавших после трудовой ночи позавтракать «У Гаса» – в рабочем баре, талисманом которого являлся огромный кот с набриолиненной шерстью, в одночасье превратился в самое модное место в городе, после того как здесь открылась «Скотч оф Сент-Джеймс», принявшая у «Ад Либ» эстафету наикрутейшей дискотеки продвинутого Лондона.

Дирекция заведения, стремившаяся заполучить элиту бит-музыки, подмечала, на какие места предпочитали усаживаться члены разных групп, а затем прикрепляла к этим столикам и креслам таблички с надписями «Битлз» или «Роллинг Стоунз». И если рок-звезда появлялась тогда, когда ее столик был занят, менее желанный посетитель тотчас пересаживался на другое место.

Особую изюминку заведению придавали проходившие здесь время от времени джем-выступления известнейших шоуменов, таких, как Пол Маккартни, который однажды собрал на местной сцене группу, в состав которой вошли барабанщик Сэмми Дэвиса-младшего, органист Дэйва Кларка и музыкант из группы «Мармалэйд». Кроме того, здесь можно было увидеть прорывавшихся на лондонскую сцену Айка и Тину Тернер или уж совсем неизвестных музыкантов, чья слава была еще довольно далеко, таких, как Хосе Феличиано или Джо Кокер.

В Мэйсонз Ярде «Битлз» привлекала не столько «Скотч», сколько галерея и книжный магазин «Индика» (от cannabis indica¹¹⁷). Открытая на деньги Питера Эшера, у чьих родителей в доме жил Пол Маккартни, и управляемая двумя молодыми людьми – Джоном Данбаром (другом детства Питера и мужем поп-звезды Мэрианн Фэйтфул) и лучшим другом Пола Майлзом, «Индика» ставила своей целью познакомить Лондон и его обитателей с новой культурой андеграунда. Майлз, пропагандировавший творчество писателей бит-поколения, организовал в июне 1965 года прием в честь Аллена Гинсберга, на который пригласил «Битлз». Когда Джон и Джордж появились среди гостей в сопровождении Синтии и Патти, американский поэт был уже в стельку пьян. Толстый и волосатый автор «Воя» стоял в центре комнаты совершенно голый в трусах на голове и с табличкой с надписью «Стоянка запрещена», болтавшейся у него между ног. Джон Леннон, которого шокировали эксцентричные выходки других, коротко взглянул на бородатого барда и пробормотал: «Только не перед девчонками, чувак!»

Пол Маккартни с самого начала оказывал поддержку «Индике», вложив в дело пять тысяч фунтов и даже приняв личное участие в монтаже полок и покраске стен. Такое поведение вполне вписывалось в образ Пола, который стремился быть причисленным к авангарду, везде появлялся в обществе Уильяма Берроуза и предавался странным эстетическим экспериментам. Джон, который по-прежнему продолжал называть себя «антиинтеллектуалом», с большим подозрением смотрел в ту сторону, куда Пол увлекал группу. Но Леннон всегда проявлял себя человеком, следующим веяниям моды, поскольку, как он сам неоднократно объяснял, влияние «Битлз» на формирование современных вкусов заключалось не в том, что они изобретали что-то новое, а в том, что умели раньше других уловить новые течения, находившиеся еще в стадии эфемерных вибраций, и усилить их благодаря собственной популярности. Такова была сцена, подготовленная для встречи Джона Леннона и Йоко Оно осенью 1966 года.

Майлз прекрасно запомнил тот день, когда Иоко впервые появилась в галерее: «Теперь я признаю, что ее отличала типичная для жителей Нью-Йорка бешеная энергия. У нее была мертвая хватка, и от нее было невозможно отвязаться». В противоположность Майлзу, Джон Данбар гораздо легче поддался ее напору. Правда, сегодня он утверждает, что если бы захотел погубить Джона Леннона, то не смог бы придумать ничего лучше, чем познакомить его с Йоко Оно. Как только Коксы нашли благодетелей, согласившихся финансировать их шоу, Данбар назначил им дату. Ни Йоко, ни Тони не собирались утруждать себя изготовлением собственных произведений: воплощение их идей было поручено трем талантливым студентам из Королевского художественного колледжа.

Коксы, безусловно, обрадовались, когда узнали о том, что «Битлз» часто бывали в галерее «Индика», что они покупали здесь журналы и книги и обязательно посещали все выставки. (Когда Джон зашел сюда в первый раз, он попросил найти какое-нибудь описание аккумуляторов человеческой энергии и спросил Ницше. Джордж купил несколько иллюстрированных томов по тантрическому искусству, а Пол, занимавшийся благоустройством нового дома в Сент-Джонс-Вуд, приобрел журналы «Домус». Майлз отмечал, что «Битлз» не особенно увлекались чтением, но здорово вдохновлялись, рассматривая картинки.) Тони и Йоко почувствовали приближение удачи и набросились на «Битлз», точно хищники на свою жертву.

Йоко всегда любила разыгрывать карту Джона Кейджа, рассказывая о своем длительном и плодотворном сотрудничестве с величайшим американским композитором-авангардистом. Познакомившись с Полом, она рассказала ему, что собирает для публикации партитуры всех великих музыкантов XX века, от Стравинского до «Битлз», – и все это под руководством Джона Кейджа. Несмотря на то, что этот треп выглядел вполне правдоподобно. Пол Маккартни не собирался передавать свои рукописи этой маленькой назойливой незнакомке. Он не без издевки предложил ей обратиться к Джону, которого приводило в восторг все, что касалось авангарда.