Читать книгу - "Время банкетов - Венсан Робер"

великими торжествами было встречено 30 января 1831 года прибытие знамени, присланного Его Королевским Высочеством герцогом Орлеанским национальной гвардии. Состоялся большой банкет, а за десертом, перед лицом бюста короля-гражданина и знамени «цветов Жеммапа», среди цветочных гирлянд и лампионов г-н председатель суда произнес речь, посвященную текущим событиям^[394].

Единодушие достигалось не повсюду (в деревнях Вандеи трехцветные знамена восторга не вызывали), а главное, продлилось оно недолго. Однако судьба символов, находившихся в центре первых гражданских банкетов, оказалась различной: бюсты нового государя сохраняли довольно большую символическую ценность в первые годы Июльской монархии, что доказывают многочисленные случаи профанации, на которые шли противники нового режима^[395]. Однако очевидно, что десакрализация бюстов началась очень скоро; пятнадцать лет спустя, в 1847 году, когда консерваторы по-прежнему бурно обсуждали, был ли произнесен на том или ином банкете тост за короля (политическое benedicite^[396], как саркастически выражался Ламартин, который без этой «молитвы» прекрасно обходился), никому уже не приходило в голову увидеть тревожный симптом в отсутствии бюста короля на банкетах реформистов^[397]. Никто не возмутился тем, что этого бюста, по-видимому, не было в сентябре 1847 года на банкете в Страсбурге: там по обеим сторонам от трибуны помещались два больших полотна, изображающих Францию и Свободу.

Напротив, в течение всего периода Июльской монархии только устроители легитимистских банкетов в День святого Генриха вывешивали белые и зеленые флаги, чтобы не отмечать праздник под сенью трехцветных знамен. Во время последней кампании банкетов осенью 1847 года трехцветные знамена виднелись повсюду, как правило, целые пучки знамен висели на стенах, порой знамена реяли по обеим сторонам трибуны, причем некоторые из этих знамен имели славную историю (например, в Дижоне — знамя волонтеров 1793 года). Нередко рядом были вывешены знамена народов, считающихся братскими: либо независимых и желательно республиканских (знамена швейцарские и Соединенных Штатов), либо угнетаемых и стремящихся обрести свободу (Италия и, конечно, в первую очередь Польша). Но не видно было ни бельгийских знамен (которые появлялись в начале 1830‐х годов), ни, разумеется, британских^[398]. Ведь те знамена, которые появлялись рядом с трехцветным на собраниях реформистов, не должны были соперничать с ним, а главное, сеять рознь среди участников.