Читать книгу - "Русская революция. Книга 2. Большевики в борьбе за власть. 1917—1918 - Ричард Пайпс"

Совнарком состоял из высокопоставленных партийных чиновников, имевших двойные полномочия. Так, Ленин, бывший главой Центрального Комитета, являлся также председателем Совнаркома, что равносильно должности премьер-министра. Важные решения принимались, как правило, сначала в Центральном Комитете или на Политбюро, а затем передавались в Совнарком для обсуждения и реализации (в этом принимали участие и беспартийные специалисты).

Конечно, невозможно было «сокрушить» до основания социальный, политический и экономический уклад, создававшийся веками, в стране с более чем стомиллионным населением, опираясь только на партийцев. Необходимо было впрячь в это дело «массы», но, поскольку рабочие и крестьяне в массе своей ничего не знали о социализме и диктатуре пролетариата, их следовало побудить к действию, поставив перед ними цель понятную и привлекательную.

* * *

В «Сатириконе» Петрония, этом уникальном описании повседневной жизни Древнего Рима, есть отрывок, прекрасно проецирующийся на политику, проводимую большевиками в первые месяцы после прихода к власти: «Как ухитрится мошенник или воришка подцепить на крючок свою жертву, если не с помощью блестящей наживки? Бессловесных животных ловят в капкан на приманку, и человека нельзя поймать, не подбросив ему чего-нибудь на зуб». Ленин инстинктивно понял этот принцип. Захватив власть, он немедленно отдал Россию на разграбление населению под лозунгом «Грабь награбленное». Пока народ занимался грабежами, вождь методично избавлялся от своих политических противников.

В русском языке есть слово «дуван», заимствованное казаками из турецкого. Оно означает дележ добычи, которым занимались казаки после набегов на турецкие и персидские поселения. Осенью и зимой 1917/1918 годов предметом «дувана» стала вся Россия. Особенно вожделенной добычей были пахотные земли, отданные для перераспределения крестьянским общинам Декретом о земле от 26 октября, разделом земель между крестьянскими дворами в соответствии с нормами, которые каждая община сама для себя устанавливала, крестьянство было поглощено вплоть до весны 1918 года. На этот период оно утратило последний интерес к политике.

Сходные процессы наблюдались и в промышленности, и в армии. Вначале большевики передали управление промышленными предприятиями фабрично-заводским комитетам, члены которых, рабочие и рядовые конторские служащие, находились под влиянием синдикалистских идей. Комитеты эти прежде всего отстранили от управления владельцев предприятий и их представителей, и взяли его в свои руки. Но одновременно они воспользовались представившейся возможностью и присвоили имущество заводов, поделив между собою доходы и оборудование. По словам современника, на деле «рабочий контроль» сводился к «распределению доходов данного промышленного предприятия между рабочими этого предприятия»¹³. Солдаты-фронтовики, прежде чем отправиться по домам, взламывали арсеналы и склады, забирая себе все, что могли унести, а остальное продавая местным жителям. В одной из большевистских газет приводится описание такого армейского «дувана». По словам корреспондента, на проходившем 1 февраля 1918 года (н. ст.) совещании в солдатской секции Петроградского Совета выяснилось, что во многих воинских частях солдаты затребовали в свою собственность содержимое полковых складов; увозить домой военную форму и оружие, добытые со складов, стало обычной практикой¹⁴.

Таким образом, вместе с понятием частной собственности исчезли понятия государственной и народной собственности, и произошло это с благословения нового правительства. Ленин как бы повторял опыт крестьянского восстания под предводительством Емельяна Пугачева, который захватил в 1770-х годах обширные области на востоке России, опираясь на анархистские и антипомещичьи инстинкты крестьян. Пугачев призывал крестьян убивать помещиков и захватывать принадлежавшие помещикам и государству земли. Он обещал отменить подати и рекрутчину, раздавал повстанцам отобранные у помещиков зерно и деньги. Он сулил упразднить правительство и заменить его казацкой «вольницей». Если бы Пугачева не разбила армия Екатерины II, он вполне бы мог разрушить русское государство¹⁵.

Зимой 1918 года население бывшей Российской империи занималось не только дележом материальных ценностей. Предметом «дувана» сделалась сама государственная власть: на части растаскивалось Русское государство, складывавшееся и развивавшееся в течение шестисот лет. К весне 1918 года огромнейшее государство мира распалось на бесчисленное множество требующих суверенности частей, больших и малых, не связанных между собой ни установленными законами, ни сознанием общей судьбы. Всего за несколько месяцев Россия регрессировала политически до уровня раннего средневековья, когда она состояла из удельных княжеств.

Первыми отделились нерусские народы окраинных районов. После большевистского переворота национальные меньшинства одно за другим стали объявлять о своей независимости от России, отчасти следуя своим национальным устремлениям, отчасти торопясь оградиться от большевизма и нарождающейся гражданской войны. В этом они могли опереться на Декларацию прав народов России, изданную большевиками за подписью Ленина и Сталина 2 ноября 1917 года. Опубликованная без предварительного утверждения органами советской власти, декларация эта давала народам России «свободу самоопределения вплоть до полного отделения и создания независимого государства». Первой о своей независимости объявила 6 декабря 1917 г. Финляндия; за ней последовали Литва (11 декабря), Латвия (12 января 1918 г.), Украина (22 января), Эстония (24 февраля), Закавказье (22 апреля) и Польша (3 ноября) (все даты по новому стилю). В результате под контролем коммунистов остались земли, населенные великороссами, — то есть территория России середины XVII века.

Процесс распада затронул не только окраинные территории: центробежные силы возникали и в центральных районах России, где губерния за губернией проявляли непокорность и объявляли о своей независимости от центрального правительства. Этому способствовал официально принятый лозунг «Вся власть Советам», позволяющий региональным Советам различных уровней — областным, губернским и уездным, даже волостным и сельским — претендовать на статус независимого правительства. Наступил хаос: «Советы были: городские, деревенские, сельские, посадские. Никого они, кроме себя, не признавали, а если и признавали, то только постольку, поскольку это было им выгодно. Каждый Совет жил и боролся так, как диктовала ему непосредственная окружающая обстановка, и так, как он умел и хотел. Никаких, или, вернее, почти никаких (они были в самом зачаточном состоянии), административных советских построек — губернских, уездных, волостных, областных советов, исполкомов — не существовало»¹⁶.

В попытке установить некоторый порядок большевистское правительство весной 1918 года создало новые территориально-административные единицы — области. Таких областей было шесть; в каждую входило несколько губерний, каждой был придан полуавтономный статус^[100]: Московская (Москва и девять прилегавших к ней губерний); Уральская с центром в Екатеринбурге; «Коммуна трудящихся северного края», охватывавшая семь губерний, со столицей в Петрограде; Северо-Западная с центром в Смоленске; Западно-Сибирская с центром в Омске; Центрально-Сибирская с центром в Иркутске. Каждая область имела собственное руководство, набранное из социалистической интеллигенции, и созывала съезды Советов. В некоторых областях были даже собственные Советы народных комиссаров. Съезд Советов Центрально-Сибирской области, проходивший в Иркутске в феврале 1918 года, отверг мирный договор, который советское правительство собиралось подписывать с Германией, и, чтобы продемонстрировать свою независимость, назначил собственного комиссара по иностранным делам¹⁷.