Читать книгу - "Тайные общества всех веков и стран - Чарльз Уильям Гекерторн"

Ветви и степени

Признавая трех основателей, товарищи разделялись на три главные ветви: сыны Соломона, мастера Иакова и отца Субиза. Сыны Соломона происходили от древних привилегированных строительных корпораций и от других не привилегированных, но занимавшихся общественными работами. Они приняли разные наименования, как, например, волки и гавоты. Последнее наименование они удержали, потому что, прибыв из Иудеи во Францию, высадились на берег Прованса, жители которого еще называются гавотами. Волки, каменщики, имеют две степени: товарищей и юношей. Гавоты, плотники и кузнецы, разделяются на три степени: принятые товарищи, повышенные товарищи и посвященные товарищи. Они все поминают день смерти мастера Хирама.

Различные общества

Сыны мастера Иакова называются различными именами, как то: товарищи проходящие, хищные и пр. Сыны отца Субиза известны как шутники, или товарищи лисиц, или дриллы — старинное французское слово, означающее товарищей, и под названием не весьма хорошим – псов, в память, как говорят, собаки, нашедшей тело Хирама. Однако вероятнее, что это наименование имеет одинаковое происхождение с названием волки, за которых легко можно принять псов; или потому, что оно относится к звезде Сириус, а в таком случае имя Субиз может быть искаженный Сабазий, название, даваемое Вакху. Со второй из этих ветвей товарищества, включавшей сначала три ремесла: каменщика, слесаря и столяра, и с третьей, исключительно состоявшей из плотников, впоследствии соединились другие ремесла – токари, стекольщики, ткачи, башмачники, кузнецы, гвоздильники, шляпочники, пекари, кожевники, штукатуры и др. От этого вероятность и количество раскола увеличились, и поколения Мятежников, Независимых, Лисиц свободы и других возникли как естественное последствие.

Общие обычаи

Наугольники и циркули были символами товарищества; члены союза называли друг друга именем их родины, потому что каждый из них носил свою родину в себе и находил гостеприимство и помощь между братьями, к которым обращался. Женщина, принимавшая их у себя во время путешествия или странствования по Франции, называлась нежным именем матери, – и, действительно, товарищество было для них матерью, помогавшей им, когда они нуждались в хлебе, и дающей им возможность отказываться работать за плату ниже обычной платы ремесла; матерью, награждавшей трудолюбивых и наказывающей недостойных тем, что по всей Франции они делались известны и не встречали дружелюбного приема. Кто желал быть посвящен, обязан был кончить свое учение; тогда ему открывали слова, знаки и рукоприкосновения, привязывали ленту особенного цвета к его шапке и в петлицу; он получал палку известной длины, сережки с изображением наугольника и циркуля и знаки на руку и грудь. Странные обычаи господствовали и еще господствуют до сих пор во многих частях континента, как известно писателю из личного наблюдения, при отправлении члена союза в его странствия. Его провожали за город друзья; один нес его сумку, другой пел прощальную песнь, которую все подхватывали хором. Они несли также бутылки с вином и чаши. В некотором расстоянии от города пиво выпивалось, а бутылки и чаши бросали в поле. В некоторых ремеслах бутылку вешали на дерево, как символ смерти святого Стефана, и все бросали камни в невинную бутылку, кроме того, кто отправлялся в путь. Он прощался со своими товарищами, говоря: «Друзья, я прощаюсь с вами, как апостолы прощались с Христом, когда отправлялись проповедовать Евангелие».

Обычаи между угольщиками и дровосеками

Святой Теобальд – покровитель угольщиков, одной из старейших ремесленных корпораций. У них было три степени: кандидат, мастер и каменотес. Кандидата называли щуркой. Белая скатерть расстилалась на земле, и на скатерть ставили солонку, чашу с водой, зажженную свечу и распятие. Кандидат преклонял колено и присягал на соли и воде хранить тайны общества. Потом его учили словам, по которым он мог узнавать своих братьев в лесу и сам делаться известным им, также объясняли символическое значение предметов, находящихся перед ним, – скатерть означала саван, в который каждый человек должен быть завернут; свеча – огни вокруг его смертного одра; крест – искупление человека; соль – богословские добродетели. Этот обряд был суров и печален, как жизнь бедных угольщиков, у которых радостей немного, а горестей и лишений без конца; он преобладал на Юре, Альпах и в Шварцвальдене. В учении дровосеков встречались места патетической простоты. Заключенные в громадном лесу, они устремляют глаза вверх – на небо и вниз – на землю; религия их имеет сходство с религией кормчих Гомера; земля и небо, природа и Бог – вот их вера; отсюда происходит нежное и горячее братство.

В. Откуда ты, кузен дуба?

О. Из леса.

В. Где твой отец?

О. Подними глаза к небу.

В. Где твоя мать?

О. Опусти глаза на землю.

В. Какое поклонение воздаешь ты твоему отцу?

О. Благоговение и уважение.

В. Что ты даешь твоей матери?

О. Попечение при жизни и мое тело после смерти.

В. Если мне понадобится твоя помощь, что ты дашь мне?

О. Я разделю с тобой половину дневного заработка и хлеб скорби; ты будешь отдыхать в моей хижине и греться у моего огня.

Сколько безропотности в этом кратком разговоре, сколько горячей любви! Другое общество дровосеков называлось Обществом блудного сына; оно имело еще более печальный обряд. На трех дверях символической башни было написано: «Прошедшее обманывает меня; настоящее терзает меня; будущее ужасает меня». Треугольник с буквами СИБ напоминал им мудрость Соломона, терпение Иова и раскаяние блудного сына. На белом переднике было представлено сердце в черном кругу, по которому катилась красная слеза, кровавая слеза отчаяния. Мучения и несчастья жизни нагоняли уныние на воображение этих бедных дровосеков; все-таки они имели веру в смягчающее действие времени и на одном из их символических предметов было написано: «Время одолевает все». Другое общество, о котором известно очень мало, называлось «Не столько дьявол, сколько череп», как бы для обозначения, что чернота наружности не мешала доброте сердца.

Обычаи в разных других ремеслах

Сдельники и башмачники имели свои обычаи при вступлении. В той комнате, где происходило посвящение, ставили грубой работы алтарь, на который помещали распятие, восковые свечи, служебник и все необходимое для богослужения. Служили обедню, к которой примешивали несколько особенных фраз, после чего посвященного знакомили с обрядами, обязанностями, знаками и паролями и символическим значением изображений и клейнодов. Прием шляпочников в своих очищениях и в погребальном мифе еще ближе подходил к древним посвящениям. Подмостки, или трон, воздвигались в большой зале; на них ставили крест, клали терновый венец, пальмовую ветвь и все орудия страстей Христа. Возле ставили большой таз с водой. Кандидат представлял Христа, проходил через разные эпизоды страстей Искупителя и наконец становился на колени перед тазом, и голову его поливали водой – крещение возрождения. Без сомнения, первоначальные учредители этого обряда имели честные и возвышенные виды, но с течением времени все это превратилось в фарс. При вступлении портных кандидата вводили в комнату, посередине которой стоял стол, покрытый белой скатертью, на которую клали хлеб, три сахарных головы и три иглы и ставили перевернутую солонку. Он также проходил сквозь разные степени страстей Христа. Тогда его вели во вторую комнату, где был приготовлен пир и, как уверяют, висели картины любовной жизни троих портных, действующие на чувства, что может напоминать нам странное поклонение, входившее во все древние таинства.